Сотник Лонгин
Шрифт:
Азербад снова вошел в палату главного жреца, – спустя год после своего изгнания. Заотар молчал и выглядел растерянным. Первым заговорил Хушедар:
– Азербад, благородный юноша. Ты был прав. Твое предсказание сбылось. Звезда, как ты и говорил, зажглась. И это самое большое чудо, которое я когда-либо видел! – восторженно промолвил он. – Но как ты узнал об этом?
– Думаю, я обязан этим своему отцу, его фраваши (душе), которая меня вдохновила, – скромно отвечал юноша.
– Я хорошо помню твоего отца, сынок – он был прилежным учеником и познал Писание в совершенстве! Ты пошел в своего отца, Азербад. Я уверен, он видит сейчас тебя и гордится тобою, – со светлой улыбкой на лице проговорил Хушедар и обратился к Заотару. – Сдержи свое слово и верни сего достойного юношу на службу.
– Делайте, что хотите, – мрачно отозвался Заотар.
– Нет, так не годится, Заотар, – нахмурился Хушедар, – отмени свое решение и восстанови Азербада в его должности атравана. Сделай все, как положено.
– Пусть будет так, – неохотно пробурчал Заотар и небрежно кивнул писцу, который стоял в сторонке с необожженной глиняной табличкой в руках.
– А, кроме того, – продолжал Хушедар, – ты должен поздравить нашего царя с рождением сына.
На другой день в далекую столицу – город Ниса – поскакал гонец с донесением. Впрочем, как вскоре выяснится, о рождении царского сына там ничего не знали…
***
Старик Шимон был удивлен, увидев у ворот своего дома спасенного им год назад юношу.
– Азербад? Ты что здесь делаешь? – спросил он.
– Отец, мне снова нужна твоя помощь, – слабо улыбнулся Азербад и, не переступая порога иудейского дома, на улице все ему рассказал.
Вскоре оба: иудей и персидский священник, – подошли к высокому кирпичному зданию с колоннами, в котором находилась вавилонская синагога. Шимон исчез за дверями, а Азербад остался снаружи. Прошло полчаса. Наконец, Шимон появился, вслед за ним во двор вышел начальник синагоги, которого звали Якоб.
«Долго пришлось уговаривать его», – про себя подумал Азербад и, спрятав улыбку в уголках губ, проговорил по-арамейски:
– Мое почтение, уважаемый господин Якоб. Прошу прощения за беспокойство. Но дело, которое меня привело к вам, крайне важное…
– Оно важно для вас. А почему вы пришли к нам? – удивился начальник синагоги.
– Из известных нам народов, – спокойно объяснял Азербад, – только иудеи, кроме нас, маздаяснийцев, исповедуют веру в Единого Бога. Появление новой звезды – это послание от Всевышнего к избранным народам. Царь родился, – это мы знаем наверняка, – но он родился не в нашей державе. Стало быть, это чудо свершилось в земле Иудеи…
Якоб задумался. Он вспомнил о пророчествах, о чаяниях своего многострадального народа.
– Неужели Машиах (Мессия) пришел? – растерянно проговорил начальник синагоги, и в глазах его зажглись оживленные огоньки. Он нечасто бывал в земле Обетованной, а известия оттуда приходили с большим опозданием, но теперь он понял, что лучшего повода для поездки на историческую Родину в его жизни может уже и не представиться.
– Дайте мне немного времени для размышления, – осторожно сказал он и вернулся в синагогу, будучи в сильном волнении духа. Остаток дня старик провел, перечитывая свитки Торы и древних пророков, которые говорили о приходе Мессии, а на другой день, переговорив с главою общины, решился сопровождать посольство жрецов-магов в Иудею, рассчитывая прибыть в Ерушалаим до Пятидесятницы (Шавуот).
***
Длинная вереница верблюдов, груженных тюками с китайскими шелками и заморскими пряностями, неторопливо тянулась по бескрайним просторам Сирийской пустыни.
Остались позади пересохшие русла рек – «вади», зимою наполняемые дождевою водою, которая несется бурными потоками, а ранней весной покрываемые густою растительностью. Теперь не часто встречались заросли саксаула, и верблюдам приходилось довольствоваться редкими низкорослыми кустарниками, колючками, скудною травою, растущей на каменистой почве среди желтых песков.
Безоблачное небо неделями висело над головами путешественников. Иногда вдруг налетал жаркий южный ветер, принося с Аравийской пустыни мириады песчинок, и тогда становилось трудно дышать. Защитою от палящего солнца и песчаных бурь служили белые покрывала и повязки на лицах.
Не легок путь через пустыню: сухой воздух, горячий песок, жгучее солнце, от которого негде спрятаться, и ни одного селения на много дней пути. Жажда – спутник долгих странствий. Солнце нещадно палило днем, а с наступлением темноты земля быстро остывала. Останавливались на ночлег, разбивали шатры и разводили костры из дров, припасенных на дорогу.
Трое вавилонских магов еще в Сиппаре присоединились к торговому каравану. Престарелый Хушедар ехал на верблюде, по обе стороны от него шли Заотар и Азербад. В полуденный час, когда солнце стояло в зените, мучимый жаждою юноша, для которого это странствие было первым в его недолгой жизни, схватил мехи, жадно глотая воду. Заотар зорко следил за каждым его шагом и не преминул воспользоваться случаем.
– Береги воду, Азербад, – придирчиво бросил он. – До Тадмора (Пальмиры) путь не близок. Погонщик верблюдов сказал, что осталось еще десять дневных переходов.
Азербад не обратил внимания на слова главного жреца, – утолив жажду, он глядел на бегущего по камням огромного черного скорпиона с мощными клешнями и зловещим жалом на конце изогнутого хвоста.
Однажды, когда до оазиса Пальмиры оставалось всего несколько дней пути, случилось несчастье…
Ночная мгла покрыла землю, и наши путешественники грелись вокруг костров. Потрескивали дрова. Звучали тихие голоса на нескольких наречиях. Азербад любовался живым трепещущим неуловимым пламенем и, по-прежнему исполняя свой долг хранителя огня, подкармливал его поленьями, поглядывая время от времени на восточный край неба, где вскоре, – он это знал наверняка, – появится та самая звезда, которая возвестила им о рождении Царя. Вдруг посреди ночной тишины раздался чей-то пронзительный душераздирающий вопль.
– Кажется, это голос начальника синагоги, – растерянно проговорил Азербад и, выхватив из огня горящую головню, бросился с нею на помощь к иудею. Когда он вбежал в палатку Якоба, увидел, как нечто мохнатое и темное с паучьими лапками скрылось во мгле. Старик лежал ни жив ни мертв, не отвечая на расспросы. Азербад подошел поближе и посветил головнею, выхватывая из темноты бледное лицо иудея, его испуганный взгляд, устремленный на дрожащую руку, где была видна отметина от укуса. Вскоре в палатке Якоба собрались все трое магов.