Сотник Лонгин
Шрифт:
– Позволь, Йосеф, выпить за здоровье матери твоих сыновей.
Услышав его слова, Мириам просияла улыбкой, а гость продолжал:
– Будьте счастливы. С меня подарки. Я сейчас путь держу в Ерушалаим, а там много всякого добра на рынках продается…
Йосеф усмехнулся:
– Ладно, Мойше. Мы рады тебе и без подарков. Кстати, а что это ты в Ерушалаим едешь?
– Да… так везу я чужестранцев, которые пришли из самого Вавилона. Пустыню пересекли. И такие чудные они… эти персы.
– Почему «чудные»? – осведомился Йосеф.
– Да говорят, будто родился Мессия, – засмеялся Мойше, которому вино явно уже ударило в голову. – И знаете, как они вычислили это? – он взглянул на Мириам, которая присела рядом с лежащим мужем и слушала их разговор, сгорая от любопытства. – Говорят, будто звезда явилась на небе и сказала им об этом…
Мойше снова засмеялся, а Йосеф поставил на стол кубок с вином, к которому даже не притронулся, и задумчиво проговорил:
– А знают ли они, что Мессия должен прийти из рода царя Давида?
– Да, какой там! – махнул рукой Мойше. – Я ж говорю, чужестранцы они, персы… Да я им на это указывал. Они, должно быть, едут к Ироду по какому-нибудь делу, а звезда эта – россказни лишь для вида. Хитрый народ – эти персы…
– Наверное, ты прав, – согласился Йосеф. – Никто не знает, когда придет Спаситель мира. Говорят, что он будет из рода Давида, но что осталось от этого рода? – он вздохнул и оглянулся на комнату, где были младенцы. – Отец, – хвала памяти его! – рассказывал, будто прадед мой бежал когда-то из Бейт-Лехема, спасая свою семью от гонений Иоанна Гиркана. Вроде был он из рода Давидова, и Хасмонеи, захватив власть над Иудеей, пытались истребить всякого, в ком видели угрозу для себя. Бежал мой прадед в Галилею языческую, стал здесь плотником и, думая о своих потомках, положил начало саду, который теперь разросся и дарит ценную древесину, столь необходимую в моем ремесле.
– Кстати, о ремесле, – подхватил Мойше. – Ты меня так хорошо встретил, что я чуть, было, не забыл сказать тебе: заменить колесо надо в моей телеге. Путь мне предстоит долгий: не хочу где-нибудь застрять…
***
Два дня спустя повозка с новым колесом ехала по Изреельской долине, минуя невысокие холмы Галилейские, среди которых особняком стояла лесистая гора Табор, возвышающаяся над окрестностью. Маги любовались живописной местностью: зелеными лугами, где паслись большие стада, полями, что радовали глаз золотыми колосьями, пальмовыми рощами. Мойше не разделял восторга чужестранцев, восхищавшихся красотами края, по которому теперь катилась повозка: он был угрюм и не глядел по сторонам. Впереди вырастали очертания колоннады величественного храма, который стоял на вершине холма. Вскоре повозка въехала в эллинский город Скифополь, где наши путешественники остановились на ночлег.
С первыми лучами солнца они снова двинулись в путь, а затем, по прошествии нескольких часов, повозка въехала в пустынную долину, по которой несет свои мутные воды Иордан. Навстречу путешественникам двигался большой караван. Верблюды, навьюченные тюками с благовониями, неспешно переходили реку вброд. На переправе в окрестностях Сокхофа стало тесно от столкновения людских потоков, которые направлялись в обе стороны. Маги вышли из повозки. Мойше распряг и повел свою лошадку к водопою. Пропуская караван, стояли добрую половину дня и лишь под вечер двинулись по узкому мелководью.
Мойше вел под уздцы лошадку, которая тянула за собой повозку. Маги шли рядом, держась за нее. Вода доходила им до пояса. Течение реки сильно замедляло продвижение. И переправа заняла более часа. На ночлег остановились на восточном берегу реки. Со всей округи собрали сухого древесного кустарника и разожгли костер. В ту ночь звезда, которая сияла до сих пор на востоке перед самым рассветом, не появилась, что весьма огорчило Азербада…
Наутро началось путешествие вдоль восточного берега реки, поросшего скудною травою и колючими кустарниками. Местность была глинистой и каменистой. Слева вдалеке высились отроги Галаада, справа за рекою поднимались горы Самарии. Солнце нещадно иссушало эту землю. На всем протяжении долины встречались пересохшие русла рек. Сам Иордан, переполняемый дождевою водою, зимою разливался широко, случалось, даже выходил из берегов, но уже к началу лета мелел наполовину.
Впрочем, в тени повозки было вполне уютно нашим путешественникам. Маги разговаривали между собой на языке древней Авесты, который был непонятен иудею Мойше. Тот всю дорогу помалкивал и лишь однажды, показывая на противоположный берег реки, воскликнул:
– Смотрите. Какая красота!
Маги, прервав свою оживленную беседу, с любопытством выглянули из повозки. Их взорам открылась длинная каменная стена, за которой далеко простирались раскидистые ветви бесчисленных пальмовых деревьев. Это были рощи Иерихона, которые некогда Марк Антоний подарил царице Клеопатре.
Ту ночь наши путешественники провели в оазисе среди благоухающих садов, искупались в пруду с чистою водою, насытились свежими лепешками и вкусными финиками. На рассвете Мойше запряг свою лошадь. Повозка выехала с постоялого двора и устремилась в Ерушалаим, мимо Зимнего дворца Ирода, по добротной хорошо вымощенной дороге, которая нырнула в ущелье, продолжилась посреди отвесных скал вдоль шумного потока. Взошедшее солнце залило ущелье светом, сверкало в водах горной реки, проникало вглубь пещер, вырубленных в скалах. Азербад озирался по сторонам и засыпал иудея вопросами, на которые тот неохотно отвечал:
– Далеко до Ерушалаима?
– До полудня будем в городе.
– Здесь много пещер. В них кто-то живет?
– Может быть. Отшельники. Они называют себя ессеями.
– Так, где нам искать Мессию, если не в царском дворце?
– Не знаю. Вам надо обратиться к иудейским мудрецам.
– А где их найти?
– В Храме. Где ж еще?
Дорога уходила все дальше в горы. На склонах каменистых холмов раскинулись оливковые рощи, росли смоковницы, кое-где встречались финиковые пальмы. В низинах вдоль ручьев простирались крохотные селения, поля и пастбища.
Взглянув на солнце, которое приближалось к своей наивысшей точке, Азербад спросил с тревогою в голосе:
– Где же Ерушалаим?
Мойше улыбнулся:
– За этой горою, которая называется Елеонской (или Скопус), – проговорил он,показывая рукою.
Вскоре повозка въехала на возвышенность, и Мойше, потянув поводья на себя, заставил лошадь остановиться у края дороги. Он был прав – отсюда, и в самом деле, город был виден как на ладони. И этот город не был похож ни на один из тех, которые доводилось лицезреть персидским магам. Азербад на мгновенье потерял дар речи, созерцая незабываемое зрелище.