Сотня золотых ос
Шрифт:
За эти два часа они с лабором достигли полного взаимопонимания. Если у него хорошая синхронизация с большим братом, Марш ничто не помешает достичь цели — отделаться от Стравок как можно быстрее. Ее одинаково устроили бы и быстрая победа, и быстрое поражение. Рассчитывала она, разумеется, на поражение — Марш была не из тех, кто обольщается насчет себя и верит в чудеса. Управлять лаборами учили в стандартной образовательной программе, а потом в «Саду» она выбрала этот курс как средство сублимации агрессии. Против тех, кто этим зарабатывал, она шансов не
«Давайте выпьем» зашла на пятый круг, и Марш все больше хотела согласиться с хором этих жизнерадостных, давно мертвых ребят. Зал все больше напоминал обычный паб — девчонки уже обносили первых зрителей пивом и спиртовыми коктейлями, на столах блестели стаканы и тарелки с закусками, желтый свет становился все более приглушенным, а в воздухе сгущался табачный дым.
— Скучаешь! — самодовольно констатировал голос Бэла у нее за спиной.
— Нет.
— Ты четвертая выходишь, — сообщил он. — Хочешь покажу, против кого?
— Нет.
Ей действительно было наплевать. Может, если бы ей предстояло драться самой, она бы заинтересовалась чуть больше.
— А первые бои откуда будешь смотреть? — Бэл без приглашения уселся на соседний стул.
Марш хотела сказать, чтобы он оставил ее в покое, но заметила на редкость неприятного мужчину с высоким бокалом, который остановился у соседнего столика.
На его лице отчетливо читалось разочарование. Марш даже порадовалась, что Бэл занял место раньше и теперь закрывает ее от зала.
— Отсюда.
— Не хочешь посмотреть, как другие управляют? — кажется, он даже удивился.
— Нет. Я все равно не успею научиться, — добавила она, чтобы хоть немного разбавить односложные ответы. Когда ее учили быть милой как раз говорили что-то про односложные ответы.
— Ну, это не беда, если ты не умеешь! Вот я как-то…
И Марш пожалела, что место занял Бэл, а не тот очаровательный мужчина с бокалом. Бэл заливал ей, как собрал своего первого лабора в двенадцать лет, и с тех пор не знает поражений. Потом он начал рассказывать про свою маму, а потом опять про лабора, но уже про того, которого собрал в четырнадцать и участвовал в первой Стравке. Потом про своего папу.
— А можно мне с тобой подраться? — не выдержала Марш.
— Нет, я же тебя не для того привел, чтобы сразу опозорить, — весело ответил он, и Марш подумала, что можно обойтись без вопросов. И без лаборов.
Ей показалось, что Бэл понял, о чем она думает. Словно по лицу все прочитал, и в чистых голубых глазах мелькнула тень понимания. Он вдруг стал необычайно серьезен, и Марш даже заинтересовалась, что же будет дальше.
Бэл кивнул. Отпил пива, дунув на густую, иссиня-белую пену.
И начал рассказывать, как в шестнадцать лет он и лабор, которого он называл «Крабышом» участвовали в турнире под Старым
…
Первый раунд Марш смотрела без интереса. Она видела, что большинство лаборов плохо синхронизированы — движения вечно опаздывали, и иногда противники шарахались друг от друга, или наоборот слишком уж глупо подставлялись под удар.
Под конец на ринге остались изрядно потрепанная «красавица-рак» и «человек» с оторванной кистью. Рука лабора почернела до локтя, показывая, что эта часть неисправна.
Большинство зрителей смотрели в очках — так было ярче, привычнее, а Бэл шепнул, что за это еще и делают скидку на пиво — но Марш не хотела, чтобы было ярче.
Рак мигнул желтыми фасеточными глазами — белые ресницы остались неподвижны — а потом со скрипом изогнулся, подняв хвост, словно скорпион. Пока Марш думала, мог ли рак все это время быть несуразным толстым скорпионом, лабор выпустил длинное жало с заглушкой на конце, а человек выставил вперед больную руку и завел здоровую за спину. В движениях этого лабора даже чувствовалось некоторое изящество, и Марш решила, что будет болеть за него.
Рак напал первым — в прошлых боях он потерял половину ног, погнул пластину и со скрипом щелкал одной из клешней, поэтому явно хотел закончить пораньше.
За соседним столом одобрительно засвистели. В другом конце зала пронзительно смеялась женщина, и пронзительные переливы ее хохота сбивали ритм схватки.
Человек увернулся от жала, вильнув в бок, и попытался ударить больной рукой в уязвимый загривок между головой и первой пластиной, но рак успел подставить спину.
Раздался треск и отчаянный писк датчиков. Рука человека почернела целиком.
— А когда мне было двадцать три мамка с подружкой моей познакомилась, ну с той, которая Лили, ну и выставила меня в очередной раз из дома… — продолжал разглагольствовать Бэл.
Все это время он не затыкался. Все четыре поединка.
Марш решила переименовать рака в толстого скорпиона и представлять на его месте Бэла, потому что он тоже был толстый и помятый, а еще она все еще надеялась, что человек победит.
— Потом-то мне пришлось ей сказать, что нам нужно расстаться — что делать, она кидалась в меня стаканами… Лили вообще была нервная, я говорил?..
Человек вдруг присел, проходя под жалом, и попытался забраться скорпиону на спину. Пластины хвоста с визгом сдвинулись, и жало внезапно ударило о ринг. Раньше движения лабора были куда точнее, и Марш поняла, что случилась очередная рассинхронизация. Представила лицо оператора и мечтательно улыбнулась.
Бэл явно принял улыбку на свой счет.
— А потом мы с Ренцо поехали за вентилятором и химикатами для плесени, но раствор так вонял, что мы решили…
Человек наконец уселся скорпиону на спину, вцепившись в шейную пластину здоровой рукой. Этот явно управлялся с пульта — Марш даже представить боялась, какие пассажи руками пришлось бы выделывать в перчатках.