Сотня золотых ос
Шрифт:
Внизу проносились розово-синие пятна аэрокэбов и ползли золотистые и зеленые змеи экспрессов. Перчатки намокли, волосы беспощадно путал ветер, но там, внизу, было так красиво, что обязательно нужно было постоять и посмотреть. Подольше. Никуда не идти.
— Хотите прыгнуть? — окликнул ее кто-то. Кто-то с мужским голосом, и наверное, в зеленом шарфе — она видела лишь размытое пятно.
Марш покачала головой. Пусть уходит. Она не пойдет на Стравки, не станет выслушивать утешения, и даже отвечать на репорты — сейчас у нее не было сил
— Вы плачете, — продолжал допытываться мужчина.
Разве? Ах вот ведь незадача, и правда.
По лицу мазнуло смутно знакомым густым синим сиянием. Марш закрыла ладонью повязку и кое-как протерла глаз.
Там, над размазанными по темноте огнями, извивался похожий на ящерицу бескрылый дракон. Бесси была бы в восторге. Интересно, почему она не ездила в другие кварталы смотреть на других зверей?
— Мне нужно в шестой квартал, — тихо сказала она, не надеясь, что мужчина ее расслышит. — А я не могу…
Голова дракона на несколько секунд поравнялась с платформой — у него были печальные серебряные глаза и десятки похожих на щупальца усов.
— Если позволите взять вас за руку — я отведу, — предложил он.
Марш на мгновение пронзила безумная надежда, что это Леопольд. Что он возвращается из какого-нибудь хорошего места, что он ее не узнал. И это у него такой ясный и спокойный голос — у него раньше был такой ясный и спокойный голос! — и что ей сейчас не придется толкаться в лифте, разглядывая его соседей, искать его комнату, а потом увидеть, когда он откроет дверь…
Она боялась представлять что может увидеть. Дракон обвивал здание квартала, будто собирался его сторожить. Будто хотел не пустить ее внутрь.
— Спасибо, — хрипло сказала Марш, протягивая руку.
В душе пузырьками забурлила знакомая злость, такая славная, знакомая злость. Пусть берет ее за руку, если не боится прикосновения мокрых ледяных перчаток.
Он не побоялся. У него даже нашелся портативный зонтик, распустивший над ними потрескивающее поле с блуждающими голубыми бликами. И ветер больше не дул.
Марш все пыталась вытереть лицо, настроить повязку и снова позвать на помощь погасшую злость, без которой она оказалась совершенно беспомощной, но ей никак не удавалось делать все одновременно. Чем-то приходилось жертвовать.
— Зачем вы ко мне подошли? — спросила она, кое-как справившись с повязкой.
Мужчина — черноволосый, с неожиданно злым лицом, совсем, конечно же, не похожий на Леопольда — только усмехнулся. С хлопком сложил зонт, выпустил ее руку и исчез в ближайшем лифте.
Марш иногда думала, что сама отталкивает тех, кто способен на настоящие поступки, но потом вспоминала, что Леопольда-то она не оттолкнула. И этого вот, в шарфе — он, видимо, все прекрасно понял, и все равно помог.
Она тряхнула головой, прогоняя навязчивые мысли, и зашла в ближайший лифт.
Он целую вечность то рвался вверх, то полз куда-то
Села на пол прямо у лифта, развернула на коленях снимающий экран и кое-как в третий раз поправила макияж. Получилось неожиданно хорошо, она и забыла, что косметика давно не боится ни слез, ни ветра.
А все же надо было что-нибудь купить.
Она кончиками пальцев разгладила лицо, растопив натянутые под кожей проволочки и узлы, а потом встала, дошла до нужной ей двери и погладила датчик.
Потому что так было надо, и потому что она действительно больше ничего не боялась.
…
Дверь не открывалась. Марш успела подумать, что Аби ее обманул, что родственники Леопольда открыли его профиль посмертно, а отметка о смерти не появилась из-за сбоя, и еще что у нее просто очередной приступ, лекарство в манжете опять кончилось, и она просто пришла скрестись в чужую комнату.
Когда дверь наконец-то открылась, Марш даже не сразу это поняла — так и осталась стоять с протянутой к датчику рукой.
Она хотела, действительно хотела сохранить лицо. У нее был план — эйфорины, макияж, пиджак и шарфик, злость, которая позволяла ей не только огрызаться на людей в лифтах, но и удерживать мечущийся рассудок.
Только вдруг не стало никакой злости, и шарфик Бесси ничем-то ей не помог.
— Это вы, — просипела она, вцепившись в косяк. — Вы живы. Вы… вы живы.
Эти слова прозвучали почти обвинением.
А Леопольд молчал. Щурился, вглядываясь в ее лицо, и за спиной у него почему-то стояла непроглядная темнота.
Здесь нет света? Отключили за неуплату, произошел сбой и заявка на ремонт висит где-нибудь в конце очереди?
— Марш Арто, — наконец сказал он. — Ты — Марш Арто.
Она завороженно кивнула.
Леопольд не выглядел больным или изможденным, но все, что бы они ни замечала в его облике, было неправильным. Взгляд как раньше — но более растерянный и мутный. Черная рубашка — мятая. Серебристо-лиловый халат — с потертыми рукавами и потрепанными лацканами.
— Заходи, — опомнился он. — Я надеялся, что ты не придешь.
— Почему? — спросила она, окончательно убедившись, что шарф никого не обманул.
— Я снял приватную отметку с профиля чуть больше двух недель назад, — усмехнулся Леопольд. — Если бы ты жила, как я надеялся — ты бы об этом вообще не узнала. Что с глазом, Марш? — неожиданно строго спросил он, и ей сразу захотелось спрятаться или хотя бы закрыть лицо.