Сотня. День 21. Возвращение домой (сборник)
Шрифт:
Усаживаясь возле Кларк, Уэллс вздохнул.
– Я уже говорил тебе, что будут исполнять Баха, – сказал он, бросив тоскливый взгляд на дверь.
– Ты понимаешь, что я имею в виду. – Пальцы Кларк переплелись с его пальцами. – Одна часть, другая часть… к тому же я вечно начинаю хлопать не вовремя.
Уэллс слегка пожал ее руку.
В анонсах или представлениях не было никакой нужды. Как только на волю вырвалась первая нота, разговоры стихли. Проведя смычком по струнам, скрипач заставил присутствующих замолчать. Потом к нему присоединилась виолончель, за ней – кларнет. Барабаны в этот
– Я всегда представлял себе, что как-то так должен звучать закат, – прошептал Уэллс.
Фраза вырвалась у него непроизвольно, прежде чем он успел подумать, и Уэллс ожидал, что сейчас увидит недоуменный взгляд Кларк или выражение неловкости на ее лице.
Но музыка околдовала и Кларк тоже.
– Я хотела бы увидеть закат, – шепнула она, опуская голову ему на плечо.
Уэллс рассеянно провел рукой по ее шелковистым волосам.
– Я хотел бы любоваться закатом вместе с тобой. – Он наклонился и поцеловал ее в лоб. – Что ты будешь делать лет в семьдесят пять? – прошептал он.
– Чистить вставную челюсть, – с улыбкой ответила Кларк, – а что?
– Просто у меня есть идея назначить тебе свидание на Земле.
День угасал, костер бросал отсветы на лица стоявших вокруг Уэллса парней и девушки.
– Я знаю, это выглядит странно и страшно, и – да, несправедливо, но есть причина, по которой мы оказались здесь, – сказал он ребятам. – Если выживем мы, смогут выжить и все остальные.
К нему повернулась почти сотня голов, и ему на миг подумалось, что, возможно, его словам удалось пробить многолетнюю броню невежества и пренебрежения, но тут тишину нарушил новый голос:
– Поосторожнее тут, Яха!
Уэллс круто развернулся и увидел высокого парня в окровавленной униформе охранника. Парня, который силой ворвался в челнок. Который держал отца Уэллса в заложниках.
– Земля пока что работает в режиме восстановления. Мы не знаем, сколько еще туфты, которую ты гонишь, она сможет вынести.
У костра снова послышались сдавленные смешки и фырканье, и Уэллс ощутил прилив внезапного, острого гнева. Из-за этого парня его отец – человек, который отвечает за защиту всего выжившего человечества, – оказался ранен, и он смеет стоять тут и обвинять Уэллса в том, что он гонит туфту?
– Извини?.. – сказал Уэллс, вздергивая подбородок, чтобы смерить парня своим лучшим командирским взглядом.
– Завязывай с этим дерьмом, о’кей? Просто скажи, что ты на самом деле имеешь в виду. Мы будем делать то, что ты говоришь, а ты не будешь стучать на нас своему отцу.
Глаза Уэллса сузились:
– Благодаря тебе мой отец, возможно, сейчас лежит в больнице, – «… и получает там самое лучшее лечение и находится на пути к быстрому выздоровлению», – про себя добавил Уэллс. Он очень надеялся, что все так и есть.
– Если он еще жив, – вставил Грэхем и гоготнул, а Уэллсу на секунду показалось, что он заметил, как один из ребят вздрогнул и поморщился. Уэллс шагнул было вперед, однако новый голос из толпы крикнул, заставив его остановиться:
– Значит, ты не шпион?
– Шпион? –
– Ну да, – подтвердил лжеохранник. – Шпионишь за нами, как эти браслеты, верно?
Уэллс более пристально посмотрел на парня в не подходящей ему по размеру униформе. Интересно, кто-то сказал ему о назначении браслетов или он догадался сам?
– Вам не кажется, что, если бы Совету понадобилось шпионить за вами, – сказал он, игнорируя замечание о браслете-передатчике, – они постарались бы выбрать кого-то менее заметного?
Парень в окровавленной униформе усмехнулся:
– Плюсы и минусы административных методов твоего отца мы можем обсудить как-нибудь потом, а сейчас просто скажи нам: если ты не шпион, какого черта ты тут делаешь? Среди нас нет дураков, которые поверят, что ты на самом деле осужден.
– Мне жаль, – в тоне Уэллса звучало все что угодно, кроме сожаления, – но ты и сам кажешься подозрительным. Ты появляешься в краденой униформе, берешь в заложники моего отца – и все ради того, чтобы пробраться на корабль… Я думаю, это тебе следует кое-что объяснить.
Парень прищурился:
– Я сделал это, потому что должен защищать сестру.
– Сестру? – переспросил Уэллс.
На Уолдене люди нарушали демографические законы гораздо чаще, чем на Фениксе, однако Уэллс никогда не слышал, чтобы после Катаклизма у кого-нибудь были братья или сестры.
– Вот именно, – парень скрестил руки на груди и вызывающе посмотрел на Уэллса. – А теперь я повторю свой вопрос: что ты на самом деле тут делаешь?
Уэллс шагнул вперед. Он не обязан ни перед кем отчитываться, и уж тем более – перед этим криминальным типом, чьи слова про сестру запросто могут оказаться ложью. Но потом его внимание привлекло какое-то движение: с противоположного края поляны к костру шла Кларк, которая до этого оказывала помощь раненым.
Уэллс повернулся к высокому парню и вздохнул, чувствуя, как испаряется его гнев.
– Я здесь по той же причине, что и ты. – Его взгляд метнулся к Кларк, которая все еще находилась вне пределов слышимости. – Я совершил преступление и сел, чтобы кое-кого защитить.
Собравшиеся у костра примолкли. Уэллс повернулся к ним спиной и пошел к Кларк, не обращая внимания на то, что все взгляды обращены на него.
На миг ее облик свел его с ума. Небо потемнело, и поляна была теперь освещена иначе, чем днем, поэтому золотые искры в ее зеленых глазах словно светились. Здесь, на Земле, она была еще прекраснее, чем когда-либо раньше.
Их глаза встретились, и по его спине пробежал холодок. Меньше года прошло с тех пор, когда он мог угадать ее мысли, просто посмотрев на нее. Но сейчас выражение лица Кларк было абсолютно непроницаемо.
– Что ты тут делаешь, Уэллс? – спросила она. Голос ее звучал напряженно и устало.
«Она в шоке», – сказал себе Уэллс, заставляя свой ум поверить в это сомнительное объяснение ее тона, и мягко ответил:
– Я здесь из-за тебя.
Казалось, внутри Кларк рухнули все барьеры, и на ее лице появилась смесь печали, разочарования и жалости. Выражение этих глаз ранило Уэллса прямо в сердце.