Сотня
Шрифт:
Пока девушки шагали по коридору, Глэсс чувствовала, как каждая пара глаз уставилась на нее. Ее живот скрутился, пока она раздумывала, что было более шокирующим фактом: то, что ее приговорили к заключению или то, что ее помиловали. Она шла с высоко поднятой головой, стараясь выглядеть уверенно, когда она шла мимо. Глэсс должна была быть примером правосудия в Колонии, она должна была сохранять выражение лица, как будто ее жизнь зависела от этого. Потому что в это время ее жизнь зависела от этого.
— Как думаете, есть ли хоть какой-то шанс на то, что Кларк тоже помилуют?
–
– Знаете ли вы, ребята, какого это, жить в заключении?
— Боже мой, Хаксли, когда ты оставишь в покое эту тему?
– сказала Кора, касаясь руки Глэсс, поддерживая ее. – Прости, - сказала она.
– Просто когда Кларк приговорили сразу после тебя, никто не мог поверить: две девушки из Феникса в течение нескольких месяцев? А когда ты вышла, пошли все эти слухи...
— Все в порядке, - сказала Глэсс, заставив себя улыбнуться, чтобы показать, что она может спокойно обсуждать это.
– Кларк была заточена в одиночную камеру довольно скоро, так что я почти ее видела. Не знаю, помилуют ли ее, - она врала, вспоминая о серьезности ее матери, когда она говорила о миссии на Земле.
– Я не уверена, когда ей исполняется восемнадцать, мой случай был пересмотрен накануне моего дня рождения.
— Ах, точно, твой день рождения!
– завизжала Хаксли, хлопая в ладоши.
– А я и забыла, что он приближается. Мы достанем тебе что-нибудь с Рынка.
Кора кивнула, словно была рада, что они нашли приемлемую тему для разговора, когда девушки пришли к месту назначения.
Рынок Феникса находился в большом холле в конце палубы Б. В дополнение к окнам, тут была огромная люстра, которую, вероятно, спасли из дома Парижской Оперы до того, как на Западную Европу упала первая бомба.
Всякий раз, когда Глэсс слышала этот рассказ, она чувствовала укол грусти из-за людей, которые могли быть спасены вместо люстры, но она не могла отрицать то, что люстра захватывала дух. Танцующие отражения света от потолка и окон выглядели как небольшое скопление звезд, миниатюрная галактика, мерцающая над головой.
Хаксли отпустила руку Глэсс и повела ее к стенду с наградами, не обращая внимания на группу соседних девчонок, которые замолчали, когда появилась Глэсс. Бывшая заключенная покраснела и поспешила за Корой, чей взгляд был сосредоточен на текстильном киоске около задней стены.
Она неловко стояла рядом с Корой, пока ее подруга рылась в ткани, быстро превращая упорядоченные стопки в беспорядочную кучу, в то время как женщина с Уолдена за столом натянуто улыбалась.
— Посмотрите на всю эту дрянь, - пробормотала Кора, отбрасывая кусок мешковины и несколько полос шерсти в сторону.
— Что ты ищешь?
– спросила Глэсс, проводя пальцем вдоль крошечного клочка бледно-розового шелка. Он был красивым даже с ржавыми пятнами и потеками по краям, но было бы невозможно найти достаточно подходящих кусочков для маленькой вечерней сумочке, не говоря уже о платье.
— Я уже миллион лет потратила, собирая обрывки голубого атласа, и теперь у меня набралось достаточно, наконец-то, для того, чтобы сшить их, но мне
– Кора сморщила нос, глядя на большой кусок прозрачного винила.
– Сколько это стоит?
— Шесть, - сказала женщина с Уолдена.
— Вы же это несерьезно, - Кора закатила глаза, поворачиваясь к Глэсс.
– Это душевая занавеска.
— Она сделана на Земле.
Кора хихикнула.
— И кто же установил подлинность?
— Как насчет этого?
– спросила Глэсс, держа кусок синей сетки. Он выглядел так, как будто раньше был частью сумки для хранения, но никто не смог бы сказать, как его можно было бы использовать для платья.
— Ого, — проворковала Кора, выхватывая его из рук Глэсс.
– Мне нравится, - она прижала его к телу, чтобы проверить длину, улыбаясь Глэсс.
– Хорошо, что ты во время своего заключения ты не потеряла чувство стиля, - Глэсс застыла, но так ничего и не сказала.
– Так что ты наденешь?
— Куда?
— На смотровую вечеринку, - сказала она, четко выговаривая слова по слогам, как будто разговаривала с маленьким ребенком.
– Для кометы?
— Прости, - Глэсс пожала плечами. Наверное, проведение шести месяцев в заключение не было уважительной причиной для незнания социального календаря Феникса.
— Твоя мама не сказала тебе об этом, когда ты вернулась?
– продолжила Кора, оборачивая сетку вокруг талии, как юбку.
– Комета пройдет очень близко к кораблю... ближе, чем любая, которая проходила со времени основания Колонии.
— И будет смотровая вечеринка?
Кора кивнула.
— На смотровой площадке. Они сделают разные исключения: там будет еда, напитки, музыка и все такое. Я пойду с Викрамом, - она улыбнулась, но ее лицо вдруг погрустнело.
– Я уверена, что он не будет возражать, если ты пойдешь с нами. Он знает, что у тебя, ну, смягчающие обстоятельства.
– Она сочувственно улыбнулась Глэсс и вновь повернулась к Уолденской женщине.
– Сколько стоит?
— Девять.
Вдруг, голова Глэсс начала колотиться. Она пробормотала оправдание Коре, которая все еще вела переговоры с владелицей магазина, и пошла смотреть на выставку ювелирных изделий на соседнем столе. Она рассеяно провела пальцами по обнаженной шее. Она всегда носила ожерелье-чип, устройство, которое некоторые девушки на Фениксе выбрали в качестве альтернативы наушникам. Было модно иметь чип, встроенный в ювелирное изделие, если вы были достаточно удачливы иметь реликвию в семье, или если удалось найти что-то на Рынке.
Ее глаза путешествовали по сверкающей коллекции и поймали блеск золота... овальный медальон на тонкой цепочке. Глэсс резко вдохнула, когда волна боли разбился над ней, заполняя каждый дюйм ее тела пульсирующей смесью скорби и печали. Она знала, что должна отвернуться и продолжать идти, но она ничего не могла поделать.
Глэсс протянула дрожащую руку и взяла ожерелье. Контуры стали размытыми, когда слезы наполнили ее глаза. Она осторожно провела пальцем по резьбе на задней части, даже не посмотрев, зная, что это красиво украшенная Г.