Сотовая бесконечность
Шрифт:
Мальчишка шёл к алтарю словно слепой, и только когда колени упёрлись в полированный камень, он вздрогнул и огляделся, как затравленный зверёк. Коротко вскрикнув, он рванулся в сторону, но, получив удар по голове, рухнул на алтарь. Младшие жрецы ловко перевернули его, распластав на камне так, чтобы шея пришлась как раз над углублением – ещё одно отступление от ритуала, предложенное иноземцем.
Одним взмахом меча Эк’ксей отсёк несчастному голову, кровь хлынула тугой струёй прямо в углубление. Вскоре толпа зашлась радостным криком: из желоба в каменную чашу у подножия пирамид полилась очередная порция
Пока жрецы трудились над телом, Эк’ксей подошёл к голове, присел на корточки, приподнял её за волосы, глянул в тускнеющие глаза, из которых бежали кровавые слёзы. Встав, небрежно кинул голову в угол площадки, где уже высилась целая гора. Обескровленное и обезглавленное тело жрецы кинули в желоб, и оно заскользило вниз, а в это время на площадку вошла ещё одна жертва. На этот раз девушка.
Ничто не трогало Эк’ксея, работавшего как воплощение Полдпашк’еша – безучастного, беспощадного и свирепого. Крики, стоны, мольбы проходили мимо его ушей. Возраст и пол жертвы не отражались в его глазах. Тлапт’ыщ едва не позавидовал такому самообладанию и силе. Впрочем, он точно знал их причину…
Толпа видела только одно: Верховный жрец справляется со своей работой – кровь густым потоком почти непрерывно стекала по желобу.
В каменной чаше лежал человек. Кровь, стекающая ото всех пирамид по системе каналов, омывая его нагое тело, поднималась всё выше и выше, согревая и отдавая свою живительную силу.
Толпа радостно взревела – тень, закрывающая солнце, понемногу начала отступать. К тому времени, как чаша наполнится, тень должна полностью уйти.
Когда тёплые солоноватые волны начали плескаться около рта, человек в чаше шевельнулся. Внезапная тишина накрыла долину. Все люди, затаив дыхание, ожидали продолжения – никто не знал, для каких целей в чаше целый день лежал бледнокожий.
Порция крови, спустившаяся по желобу с синей пирамиды, подняла волны, захлестнувшие лицо. Человек закашлялся и сел. Поднял руки, протёр глаза и с недоумением огляделся. Увиденное ему явно не понравилось. Опираясь на руки, он попытался встать, но дрожащие ноги не слушались.
В этот момент жрецы, привлечённые странным молчанием толпы, подошли к краю площадки на верхушке пирамиды и глянули вниз.
– Надо же! Получилось, – удивлённо пробормотал Тлапт’ыщ, не ожидавший результата от колдовства, которым он пообещал Эк’ксею исцелить товарища, и добавил задумчиво: – Хвала богам?
Однако Эк’ксей не отреагировал ни на тишину, ни на заминку в ритуале. Нагая девушка на алтаре тихо плакала. Потянуло горелым. Мерзкий запах заставил жрецов отвлечься от происходящего в долине и ринуться к жаровням. Ловко сбросив на приготовленные подносы поджаренные и слегка обуглившиеся сердца, они принялись метать лакомства в толпу на ступенях. Поднялся шум и возня, вспыхнули драки, сопровождавшиеся радостными воплями поймавших деликатес и дикими криками падающих людей.
Опорожнив подносы, жрецы снова принялись за работу. В череде жертв, казавшейся бесконечной, отупевшие
Жрецы держали за ноги тело, только что бывшее плешивым к’лохом – слугой Тлапт’ыща. Хозяин сейчас медленно кромсал ему грудь, добираясь до сердца дрожащими от усталости руками.
Эк’ксей безучастно стоял поодаль, опустив меч, с которого стекала вязкая струйка крови.
– Что здесь происходит?!
Раздавшийся крик заставил людей вздрогнуть. От неожиданности жрецы выронили тело, которое глухо стукнулось о камень. Эк’ксей коротко глянул в сторону кричавшего, и опять равнодушно принялся смотреть в небо, где Полдпашк’еш высвобождался из объятий тени.
По знаку Тлапт’ыща жрецы с ножами кинулись на пришельца, но тот, в отличие от несопротивляющихся жертв, оказался им не по зубам. Крутясь и нанося удары руками и ногами, он свалил двоих из нападавших в кровавую жижу на полу. Жрецы, дёрнувшись, затихли, воспарив душами к обожаемому Богу. Третий, самый молодой, запрыгнул на алтарь и сиганул на бледнокожего, но тот мгновенно присел и ударом рук придал ему ускорение. Жрец как птица упорхнул с площадки. Судя по раздавшимся множественным воплям, до низа он летел в немалой компании.
Оставшийся помощник в отчаянном броске попытался достать бледнокожего, но тот, выбив нож у него из руки, всадил клинок по самую рукоять жрецу в горло.
Тлапт’ыщ, как самый трусливый, но, возможно, и самый умный, стоял недвижимо около кучи человеческих голов. Когда боги сходят на землю – смертным лучше не ввязываться в их дела.
Бледнокожий, не обращая внимания на Верховного жреца, подошел к Эк’ксею и тряхнул его за плечо.
– Чем это ты тут занимаешься? – зло сказал он.
Тот безразлично скользнул по нему взглядом и отвернулся.
Оживлённый пришелец разозлился: рванув за плечо, развернул Эк’ксея к себе и, коротко замахнувшись, врезал ему в живот. Согнувшись от дикой боли, Эк’ксей сделал два шага назад, отдышался, выпрямился и кинулся на товарища. Увернувшись от несущегося на него меча, тот бросился к жаровне, схватил её и швырнул угли с жарящимися сердцами прямо в лицо нападавшему.
Выронив меч, тот схватился за лицо и дико завыл. Бледнокожий напряжённо всматривался в него, сжимая в руке поднятый с пола нож.
Вой постепенно стихал, превращаясь в обыкновенный человеческий стон. Тлапт’ыщ видел, как расслабились мускулы Эк’ксея. Но стоило жрецу шевельнуться, как второй бледнокожий мгновенно обернулся в его сторону и процедил сквозь зубы:
– Даже не думай! – Он выразительно провёл остриём ножа по своему горлу.
Эк’ксей отнял руки от лица, покрытого быстро наливавшимися пузырями ожогов. Огляделся. Его глаза расширились, когда он увидел груду человеческих голов, камни, залитые по щиколотку кровью, алтарь для жертвоприношений, на котором всё ещё лежало обезглавленное тело.
– Что это?! Где я?! Что со мной?
– И мне интересно, – жёстко сказал второй, – что ты здесь делаешь.
– Я?.. Н-не знаю… Не помню. – Первый сжал пальцами виски. – Последнее, что я помню… как просил этого жреца, – он махнул рукой в сторону оцепеневшего Тлапт’ыща, – расколдовать тебя.