Сотрудник гестапо
Шрифт:
Дубровский приложил к губам указательный палец.
– Леонид, а ты маму не встретил? Она там с дочкой гуляет возле дома.
– Нет, не видел.
– Ладно, вы тут поболтайте, а я к ним схожу,- сказала Алевтина, выходя из комнаты.
– Ну, рассказывай, брат, как там дела?
– Дубровский усадил Виктора на стул и сам примостился рядом.
– Мне Самарские рассказали, как вас арестовывали. Я думал, что ждать уже нечего. Хотел обратно идти. А тут ваше письмо подоспело.
– Молодец, Виктор! Молодец, парень! Ты даже представить себе не можешь, как я рад, что ты здесь.
– Дядя Леня, а вы в самом деле теперь у немцев работаете?
– Да! Только грош цена всей моей работе, если ты не будешь ко мне приходить.
– А я буду, я буду, вы не сомневайтесь. Тут одного лейтенанта к вам посылали, так он не прошел, погиб. А я могу, я по-быстрому.
– Вот и молодец. Сегодня переночуешь здесь, а завтра пойдешь обратно к Владимиру Ивановичу. Только будь осторожен. Под пулю не попади. Очень важные сведения понесешь.
– Я постараюсь. Я по-тихому.
– На словах передашь Владимиру Ивановичу, что я работаю по заданию - во внешней команде ГФП-721. Не перепутаешь?
– А что такое ГФП-721?
– Это тайная полевая полиция 6-й немецкой армии.
– Так эту же армию под Сталинградом разбили и в плен взяли. И командующий ихний, Паулюс, тоже у нас в плену.
– Все верно, Виктор. Но гитлеровцы вновь сформировали армию и дали ей тот же номер. Вот и получилась новая шестая армия. Ясно?
– Понятно. Передам.
– Это как раз можешь не передавать. Об этом Владимир Иванович и без нас знает. А вот что я работаю переводчиком в тайной полевой полиции ГФП-721, передай обязательно. Номер не забудь, а буквы легко запомнить: Галина, Федор, Пелагея.
– Не-е. Имена попутать могу. Лучше Гоголь, Фадеев, Пушкин.
– А Фадеева откуда знаешь?
– Книжку его в школе читали, «Разгром» называется.
– Хорошо! Пусть будет по-твоему - Гоголь, Фадеев, Пушкин. В записке, которую я с тобой передам, ничего особенного, кроме адресов и фамилий, не будет. Зашьем ее, как ту.
– Я же в одной рубашке.
– А пистолет где носишь?
– И пистолета больше нету. Владимир Иванович сказал, что для связного пистолет - лишняя морока. С пистолетом попадусь - погибнуть могу, а так что с меня взять?
– И то верно. Тогда записку в ботинок, под стельку, спрячем. Сейчас земля сухая - не промокнет. Ты пока посиди тихо, а я напишу.
Дубровский достал из кармана блокнот, вырвал из середины двойной листочек и принялся писать.
«1. Светлана Попова. Блондинка. Волосы длинные, до плеч. Глаза голубые. Зубы ровные, белые. Большой лоб. Нос римский, с горбинкой. Рост средний. Полногрудая. Красивая. 22-24 года. Недавно была в Миллерово. Работала в тылу армии. Скоро опять будет у вас. Нем. командование возлагает на нее большие надежды. Необходимо обезвредить.
2. Хохлов Иван Григ. 1909 г. р., прож.: Краснополье, Тельмана, 4. Систематически использ. как агент в других нас. пунктах. Предал парт. орг. под руководств, капитана Руднева. Приметы: рябой, голуб, глаза. Заикается при нач. разговора.
3 В Серго работ. партиз. группа под рук. Кононенко. Сожгли маслозавод. Взорвали водокачку. Обстрел, нем. автомашины. Организация была нами скрыта, несмотря на донесение о ней. Донес Крючкин Гаврила. Хромой. Брат бывшего нач. отдела народного питания Серго. После предупреждения согласился молчать об организ.».
Дубровский усмехнулся, вспомнив, как утром принимал Крючкина в городской полиции. Тот пришел точно в назначенное время и, скрывая чуть заметную хромоту, подошел к столу, за которым сидел Дубровский.
– Разрешите присесть?
– Садитесь.
– Спасибо.- Он опустился на стул.
– А теперь нате бумагу и пишите расписку, что вы нигде и ни одним словом не обмолвитесь о партизанской организации Кононенко. В противном случае мы будем вынуждены вас расстрелять…
– За что же меня расстреливать?
– Пока не за что. А если будете болтать лишнее - расстреляем. Эта партизанская организация создана для выявления настоящих бандитов. Вы правильно сделали, что доложили о ней мне, но впредь придержите язык за зубами. Никому ни звука, иначе лишитесь головы. Ясно?
– Да куда уж яснее. А я ведь из самых благих намерений… Я что услышал - и сразу к вам.
– За это мы вас благодарим. Прошу вас зайти ко мне в следующий вторник.
– Куда уж теперь!
– Крючкин испуганно отмахнулся и принялся писать расписку.
Эта расписка лежала теперь у Дубровского в заднем кармане брюк. «Надо не забыть ее уничтожить»,- подумал он, продолжая составлять донесение.
«4. Див. «Мертвая голова» и «Викинг» перебрасыв. на север в район Харькова.
5. Демидов Георг. 1925 г. р., живет на шахте «Иван», в Макеевке, предал Партизанск, орг. Клейстера. Отец Демидова был расстрелян немцами как коммунист-партизан».
Дубровский все продолжал писать, а Виктор Пятеркин терпеливо сидел рядом, восхищенно поглядывая на него.
В комнату вошла Алевтина.
– Ну, наговорились? Отвели душу?
– спросила она.
– К сожалению, еще нет. Ты нас извини… И если можно, погуляй еще минут десять,- попросил Дубровский.
– Хорошо! Только учти, на дворе уже сумерки. Правда, дочка спит у мамы на руках, но надо бы ее в постель укладывать.
– Все понял. Всего десять минут.
Алевтина вышла, а Дубровский вновь стал писать.
– Вот, кажется, и все!
– сказал он Пятеркину, сворачивая исписанный листок.- Снимай ботинок.