Сотрудник уголовного розыска

Яковлев Геннадий Павлович

Катя Волошина, так звали девушку, познакомилась с Михаилом Лубниковым четыре года назад, тогда она жила в пригороде Николаева. Лубников в то время уже служил сверхсрочно в армии. Любовь их оказалась недолгой. Он перестал писать Кате, как только узнал, что она беременна.

— Сын сейчас у моей матери, — рассказывала Катя. — А с Михаилом все кончено, он меня не любит, да и я такого негодяя не хочу знать. В общежитии я его видела вместе с Теодорой Погореловой. Знаю, он и ее обманет. Такой уж мерзавец.

— Адреса

Лубникова у вас нет, Катя?

— Есть. Он, правда, старый. Но, кажется, Лубников там еще служит. Я вам принесла его письмо, — Катя протянула Василию солдатский треугольник.

Похороны

Трофиму Михайловичу принесли телеграмму Серебрянникова:

«Преступник установлен. Выезжаю задерживать».

Сегодня должны были хоронить Теодору Погорелову, и Емец решил снова побывать в поселке. Он ехал не из праздного любопытства. Полковник надеялся получить дополнительные сведения о преступлении, да и в его практике встречался не один случай, когда преступники появлялись в том месте, где они совершили свое черное дело.

В 1935 году Трофиму Михайловичу, совсем еще молодому сотруднику уголовного розыска, удалось задержать на похоронах матерого убийцу-кулака по фамилии Глечик.

На допросе Емец спросил Глечика:

— Зачем же ты пришел, ведь знал, что мы тебя ищем?

— Выяснить хотел, что в народе говорят по поводу убийства, — откровенно признался Глечик…

Емец оставил машину около поселкового Совета и пешком направился к Погореловым. У дома стояла большая скорбная толпа. Редкие звездочки снега падали на траурные венки.

Трофим Михайлович внимательно изучал лица присутствующих, но ни одно из них не привлекло его внимания: скорбные, хмурые выражения, как и подобает в таких случаях.

Когда полковник возвращался с кладбища, на улице его окликнул пожилой незнакомый мужчина с длинными прокуренными усами.

— Вы, по-моему, из милиции, — сказал он, здороваясь.

— Да, — удивился Емец.

— Здесь, в поселке, вас знают, вы ведь уже приезжали, — объяснил мужчина. — Моя фамилия Легайло. Я к вам по такому вопросу…

Моя старшая дочка, Василиса, вышла замуж около двух лет назад за Новожилова Семена. Он в то время жил в станице Северской. Вскоре после замужества Василиса с Семеном уехали в Магадан. Первое время у них было все в порядке, а потом… Потом неладно стали они жить: забижать стал Семен мою дочку, и крепко забижать. Вот, почитайте письмо от нее, — Легайло протянул полковнику согнутый вчетверо листок, исписанный четким ученическим почерком. В начале письма были приветы многочисленным родственникам, знакомым, потом шли строки, заинтересовавшие Трофима Михайловича:

«…А как наша жизнь с Семеном сложится дальше — я не знаю. Жить же с ним

не могу. Я вам писала, что мы ждали ребенка. Но Семен так зверски избил меня, что произошло большое горе: ребенок родился раньше срока мертвым. Избил меня изверг только за то, что я подала ему подгоревшую яичницу. Не будь, конечно, последнего случая, я бы вам не стала писать, расстраивать вас, хоть и раньше он обижал меня. Теперь, папаня и маманя, не знаю, что мне делать. Скорее всего думаю уйти от Семена и приехать к вам…»

Мужчина, заметив, что Емец окончил чтение письма, заговорил снова:

— Семен, оказывается, недавно один приехал домой к своей матери в Северскую. Я был там два раза: хотел потолковать с ним, подлецом, откровенно, однако ничего не получилось: раз я его не застал, а второй раз он даже не поздоровался со мной и говорить не захотел. А писем от дочки больше нет. Это, что вы читали, — последнее, уже с месяц или более того как пришло. Тревожно что-то мне: как бы не случилось чего…

— Хорошо, мы вам поможем разобраться в этой истории, — пообещал Трофим Михайлович, делая пометки в своей большой записной книжке. — За издевательства над вашей дочерью Новожилов ответит по закону.

Серебрянников действует

Василий прилетел в Прокопьевск вечером. Он быстро разыскал улицу Грибоедова, где проживал Михаил Лубников. Старший лейтенант, конечно, отдавал себе отчет, что брать убийцу одному опасно: такой ни перед чем не остановится, но нельзя было упускать ни минуты. Любое, даже самое маленькое промедление могло дать возможность преступнику скрыться.

Василий остановился около небольшого одноэтажного домика. Во всех четырех окнах горел свет. Через редкие тюлевые занавески было видно женщину в пестром халате. У стола в нижней рубашке сидел красивый мужчина с газетой в руках. «Лубников», — догадался старший лейтенант, сжимая в кармане рукоятку пистолета. Скоро к Лубникову из второй комнаты вышла женщина. Он притянул ее за руку и поцеловал в щеку.

Через минуту Серебрянников был в комнате.

— Лубников, — спокойно назвался мужчина, когда Серебрянников представился. Его явно озадачил приход старшего лейтенанта в такое неурочное время, однако он ничем не выдал этого своего состояния.

— Я прошу вас одеться, — предложил Василий, — и пройти со мной в отделение милиции.

— Завтра нельзя? — поинтересовался Лубников.

— Нет, нужно выяснить кое-что сегодня.

— Миша, зачем? Почему тебя в милицию вызывают? — спросила женщина. Только сейчас по-настоящему Василий обратил внимание на ее внешность, и ее лицо показалось ему очень знакомым, будто где-то он его видел.

— Не беспокойся, — улыбнулся Лубников женщине. — Выясним, это недоразумение. Я скоро вернусь.