Сотворение брони
Шрифт:
– Осрамился немец… - неслись справа и слева голоса тех, кто с близкого расстояния наблюдал, как Т-Ш не сумел и со второй, и с третьей попытки одолеть пустяковый подъем.
Управлял им Игорь Мальгин; Морозов, поручив ему вождение, попросил, если удастся, обставить тридцатьчетверку хотя бы в пути на танкодром или на полосе препятствий.
Испытатель, сидевший за рычагами Т-34, - постарше и годами, и опытом - рванул со старта первым. Игорь отстал. В пути до злосчастного холма ему удалось уменьшить разрыв до нескольких метров, и он надеялся обойти соперника на хорошо знакомом подъеме. И вдруг на плевой горке, Т-Ш оскандалился. Сидевший сбоку от Игоря Морозов по надрывному гулу мотора, скрипу соскальзывающих узких гусениц отчетливо представил себе причину и следствие. И думал
– Сан Саныч! На буксир тебя беру!
– ворвался веселый голосина Вирозуба через раскрытый люк.
Обнаружив, что Т-Ш отстал, он приказал водителю повернуть на выручку.
Несколько дней на заводском танкодроме и полигоне продолжалось единоборство, со всей объективностью оценивались две машины.
Иной раз - это случалось на улучшенных дорогах - Игорю удавалось превзойти на Т-Ш и его максимальную скорость, и максимальную скорость тридцатьчетверки - пятьдесят пять километров в час. На легких препятствиях, благодаря меньшему весу, результаты Т-Ш оказались однажды предпочтительнее. А в остальном превосходство тридцатьчетверки было безусловным.
Снайперы- артиллеристы обстреливали оба танка с одинаковых дистанций, одними и теми же снарядами. В броне тридцатьчетверки находили лишь вмятины да росчерки -следы рикошетов. Броня T-III пробивалась насквозь и откалывалась блинами. Полностью подтвердились на полигоне результаты химических анализов заводской лаборатории - немецкая броня представляла собой хрупкую высокоуглеродистую сталь с ничтожным количеством легирующих элементов. Крупповская сталь оказалась хуже советской.
Морозов впервые применил на этих сравнительных испытаниях стрельбу танка по танку. Снаряды, выпущенные 76-миллиметровой пушкой, пробивали и корпусную, и башенную броню Т-Ш с полутора и двух тысяч метров. Снаряды немецкой 37-миллиметровой пушки сумели поразить только отдельные участки бортовой брони тридцатьчетверки, да и то с расстояния не более пятисот метров. В этом не было ничего удивительного. Сказывались различное качество брони и ее толщина: у Т-34 лобовая - 45, бортовая - 40 - 45 миллиметров, у Т-Ш - 30 миллиметров.
Подсчитав пробоины и следы от снарядов, Вирозуб вскочил на корпус Т-Ш и, стуча кулаком по башне, отчеканил:
– Полизэш, вонюча твоя душа, на радянську зэмлю, вкатэмо такий пороховой заряд, що пэчинка у самого Гитлера лопнз!
Превосходство Т-34 над Т-Ш, особенно советской танковой пушки, было настолько внушительным, что по меньшей мере странными выглядели вновь возникшие сомнения у некоторых специалистов: нужен ли армии Т-34? Высказывались предположения, что средние Т-Ш и T-IV уже не являются новинками немецкой бронетанковой техники, что Гитлер разрешил продать Советскому Союзу Т-Ш, желая скрыть начатое в Германии производство новых, более мощных танков и пушек.
Сомнения, догадки сами по себе не представляли бы опасности, если б не превратились в убежденность, едва не приведшую к непоправимой беде.
СЕРЬЕЗНЫЕ ИСПЫТАНИЯ
За несколько месяцев до Великой Отечественной войны Наркомату вооружения (и мне, как его руководителю) пришлось пережить серьезные испытания. В начале 1941 года начальник ГАУ Г. И. Кулик сообщил нам, что, по данным разведки, немецкая армия проводит в ускоренном темпе перевооружение своих бронетанковых войск танками с броней увеличенной толщины и повышенного качества и вся наша артиллерия калибра 45 - 76 мм окажется против них неэффективной. К тому яге немецкие танки-де будут иметь пушки калибра более 100 мм. В связи с этим возникал вопрос
Г. И. Кулик отличался экспансивностью и легко поддавался всевозможным слухам, поэтому его очередному прожекту мы не придали особого значения. Однако через несколько дней Кулик предложил мне выехать с ним на артиллерийский завод, чтобы на месте с конструктором В. Г. Грабиным и с руководством завода обсудить возможности быстрого конструирования новой танковой 107-мм пушки и организации ее производства вместо 76-мм.
От участия в поездке я отказался, мотивировав это тем, что не имею указаний от Н. А. Вознесенского (Николай Алексеевич, как председатель хозяйственного совета оборонной промышленности, шефствовал над Наркоматом вооружения). На мой вопрос по телефону он ответил, что ему ничего об этом не известно, но я получил разрешение предоставить на заводе Г. И. Кулику все нужные документальные материалы и дать объяснения по вопросам, которыми он заинтересуется. Такое распоряжение директору завода А. С. Еляну мною было дано, но одновременно указывалось, чтобы никаких обязательств без согласования с наркоматом он не брал.
Через несколько дней после упомянутого разговора меня вызвал И. В. Сталин. Я застал его одного. Ответив на приветствие, он показал мне какие-то листки, без сомнения, это были куликовские записки.
– Вы читали записку товарища Кулика? Что скажете по поводу его предложения? Мы хотим вооружить танки 107-мм пушкой.
Я ответил, что содержание записки мне неизвестно, и Сталин в нескольких словах ознакомил меня с ней. Затем спросил:
– Какие у вас имеются возражения? Товарищ Кулик говорил, что вы не согласны с ним.
Я объяснил позицию Наркомата вооружения. Нам было известно, что большая часть немецких танков в минувшем 1940 году была вооружена пушками калибра 37 - 50 мм и меньшее количество танков - 75-мм пушками. Калибры танковых и противотанковых орудий, как правило, соответствуют броневой защите танков. Поэтому можно считать, что наша 45- и 76-мм танковая и противотанковая артиллерия будет достаточно сильной. Сомнительно, чтобы за короткий промежуток (в течение года) немцы могли обеспечить такой большой скачок в усилении танковой техники, о котором говорилось в записке. Если же возникает необходимость увеличить бронепробивающпе возможности нашей артиллерии среднего калибра, то следует в первую очередь поднять начальную скорость у 76-мм пушек. Переход на больший калибр надо начинать не со 107-мм пушки. Более целесообразно было бы взять готовую качающуюся часть 85-мм зенитки с большой начальной скоростью; она состоит на вооружении и изготовляется в крупных сериях.
…Сталин распорядился создать комиссию с участием Кулика, Ванникова, Горемыкина (тогда нарком боеприпасов) и разобраться с этим вопросом. В процессе подготовки к работе комиссии в Наркомате вооружения были собраны директора и конструкторы соответствующих артиллерийских заводов. Еще раз подробно и всесторонне разобрали все «за» и «против» и пришли к заключению, что рассматриваемое предложение было не только нецелесообразным, но для того времени и опасным.
Комиссия ничего не решила, но вскоре меня вызвал Сталин и показал подписанное им постановление ЦК и СНК в духе предложений Кулика. Я пытался возражать, но Сталин меня остановил и заявил, что мои возражения ему известны и что нами руководит нежелание перестраиваться на новое изделие, продиктованное ведомственными интересами в ущерб общегосударственным.
Так, незадолго до нападения фашистской Германии было решено прекратить производство самых нужных для борьбы с танками противника орудий. С первых дней войны мы убедились, какая непростительная ошибка была допущена. Фашистские армии наступали с самой разнообразной и далеко не первоклассной танковой техникой, включай трофейные французские танки «Рено» и даже устаревшие немецкие танки T-I и Т-П. Сведения, которыми располагал Кулик и на основании которых было принято ошибочное решение прекратить производство отличных пушек, оказались несостоятельными.