Сотворение Святого
Шрифт:
— Никто не может сердиться на такую красивую женщину. — Клаудия покраснела, а я почувствовал, что сказал глупость: нечто подобное я уже говорил совсем в другой ситуации. — Но я только что вернулся после долгого отсутствия.
— Я знаю. Не зайдете ли? — Она указала на дом, из которого только что вышла.
— Но мне не хочется нарушать ваши планы. Вы куда-то собрались.
Она улыбнулась.
— Я видела, как недавно вы проходили мимо, и поняла, что идете к Маттео д’Орси, а потом дожидалась
— Вы крайне добры.
Я задался вопросом, зачем я ей понадобился? Может, она узнала о грядущей высылке мужа и моей причастности к этому событию?
Мы вошли и сели.
— Вы побывали дома? — спросила она.
Этот же вопрос задал мне и Маттео. Я ответил так же.
— Естественно. Первым делом.
— Ваша жена… удивилась, увидев вас?
— И обрадовалась.
— Ах! — Клаудия сложила руки и улыбнулась.
Я не знал, что она хотела этим сказать.
— Как я понимаю, вас ждали только через два дня.
— Вы прекрасно осведомлены о моих первоначальных планах. Приятно, что вы проявляете такой интерес ко мне.
— И не только я. Весь город интересуется вами. Вы — самая популярная тема разговоров.
— Правда? — Я начал злиться. — И что же говорит обо мне город?
— Ох, я не хочу портить ваше хорошее настроение.
— Вас не затруднит пояснить, о чем, собственно, речь?
Она пожала плечами, загадочно улыбнулась.
— Ну? — напирал я.
— Раз уж вы настаиваете, я скажу. Они говорят, что вы любезный муж, делящий жену с другими.
— Это ложь!
— Не слишком-то вы вежливы, — ровным голосом ответила она.
— Как ты смеешь такое говорить, наглая женщина?
— Дорогой мой, это чистая правда. Спроси Маттео.
Внезапно я вспомнил вопрос Маттео, облегчение на его лице. Меня охватил страх. Я сжал запястья Клаудии.
— О чем ты? О чем ты?
— Отпусти меня… мне больно.
— Говорю тебе, отвечай! Я знаю, тебе не терпится сказать мне. Не потому ли ты поджидала меня и затащила сюда? Скажи мне!
Лицо Клаудии разительно изменилось. Ярость и ненависть, прорвавшиеся наружу, сделали его неузнаваемым.
— Ты думаешь, что можешь избежать судьбы обычных мужей? — И она дико захохотала.
— Это ложь. Ты обливаешь Джулию грязью, потому что сама порочна!
— Ты сам-то веришь тому, что говоришь? Ты думаешь, что характер Джулии стал другим после того, как она вышла за тебя замуж? Она оброгатила своего первого мужа, а теперь, по-твоему, внезапно стала добродетельной? Дурак!
— Это ложь. Я не верю ни единому слову.
— Весь город говорит о ее любви к Джорджо д’Эсти.
С моих губ сорвался крик. Из-за него она бросила меня в первый раз.
— Ага, теперь ты мне веришь?
— Послушай, — ответил я, — если это ложь, клянусь всеми святыми, я тебя убью.
— Хорошо, если это ложь, убей меня. Но, клянусь всеми святыми, это правда, правда, правда! — Она торжествующе повторяла последнее слово, и каждый раз оно кинжалом вонзалось в мое сердце.
Я оставил ее. И пока шел по улицам, не мог отделаться от ощущения, что все смотрят на меня и улыбаются. Один раз чуть не подошел к какому-то господину и не спросил, почему он смеется, но сумел сдержаться. Как я страдал! Я вспомнил, что Джулия не слишком мне обрадовалась. Тогда я как-то не обратил на это внимания, но ведь не обрадовалась? И вроде бы чуть отворачивалась, когда я страстно целовал ее в губы. Тогда я сказал себе, что это мне чудится, но отворачивалась? И она точно отпрянула, когда я сжал ее в объятиях. Господи, неужели это правда?
Я подумал о том, чтобы пойти к Маттео, но отказался от этой мысли. Он знал Джулию до того, как она вышла за меня замуж, и принял бы на веру худшее, что говорили о ней. Как я мог поверить обвинениям этой злобной, завистливой женщины? Я сожалел о том, что близко сошелся с Клаудией, дал ей повод мстить мне. Ох, как жестоко она обошлась со мной. Но я не мог в это поверить. Я так доверял Джулии, так любил ее. Она не могла предать меня, зная, какую страстную любовь испытываю я к ней. Она не могла быть такой неблагодарной. И я так много для нее сделал… но я не хотел даже думать об этом. Я дарил ей любовь и наслаждение и не требовал благодарности. Но конечно, даже если бы она не любила меня, то питала ко мне теплые чувства и не могла отдаться другому. Нет, я в это не верил. Но… если все правда? Господи, если все правда?
Я вошел в свой дворец и внезапно вспомнил про старого мажордома, которого звали Фабио. Этим именем я назвался, когда говорил старому Орсо, что я его новый слуга. Если что-то происходило в моем доме, он знал наверняка. И она, Клаудия, сказала, что об этом знает весь город.
— Фабио!
— Да, мой господин!
Он вошел в мою комнату, и я пристально посмотрел на него.
— Фабио, ты хорошо присматривал за тем, что я оставил на тебя, уезжая в Рим?
— Рента заплачена, положенная вам часть урожая получена, оливки собраны.
— Я оставлял тебе кое-что более ценное, чем пшеничные поля и виноградники.
— Мой господин!
— Я оставил тебя хранителем моей чести. Что ты скажешь об этом?
Он замялся, а когда ответил, голос его дрогнул:
— Ваша честь… не запятнана.
Я тряхнул его за плечи.
— Фабио, в чем дело? Заклинаю тебя твоим первым господином, моим отцом, скажи мне!
Я знал, как он любил моего отца. Он посмотрел в потолок, сцепил руки, едва мог шевелить губами.