Сотворение Святого
Шрифт:
— Клянусь моим дорогим господином, вашим отцом, ничего… ничего!
— Фабио, ты лжешь! — Я сжал руками его запястья.
Он упал на колени.
— Господин мой, пожалейте меня! — Он закрыл лицо руками. — Я не могу вам сказать.
— Говори, говори!
Наконец среди стонов и вздохов он вымолвил:
— Она… Господи, она предала вас!
— Ох! — Я отшатнулся.
— Простите меня!
— Почему ты не сказал мне раньше?
— Как я мог? Вы любили ее, как ни один мужчина не любил женщину.
— Ты не подумал о моей чести?
— Я думал о вашем счастье. Лучше счастье без чести, чем честь без счастья.
— Для тебя, — простонал я, — но не для меня.
— Вы из той же плоти и крови, и страдаете вы, как и мы. Я не мог уничтожить ваше счастье.
— Ох, Джулия, Джулия, — вырвалось у меня, а потом я спросил: — Но ты уверен?
— Увы, сомнений нет.
— Я не могу в это поверить. Господи, помоги мне! Ты не знаешь, как я ее любил! Она не могла! Фабио, я хочу увидеть все собственными глазами!
Какое-то время мы молчали, а потом ужасная мысль пришла мне в голову.
— Ты знаешь… где они встречаются? — прошептал я.
Он застонал. Я повторил вопрос.
— Да поможет мне Бог!
— Ты знаешь? Я требую, чтобы ты мне сказал.
— Они думали, что вы вернетесь послезавтра.
— Он придет?
— Сегодня.
— Так! — Я схватил его за руку. — Отведи меня и позволь их увидеть.
— И что вы сделаете? — спросил он, ужаснувшись.
— Не важно, отведи меня.
Дрожа всем телом, он вел меня по прихожим и коридорам, пока мы не подошли к лестнице.
Поднялись по ней и оказались в комнатке с потайной дверью, отделенной гобеленами от спальни Джулии. Я забыл о существовании и лестницы, и комнатки, и двери, а она вообще о них не знала. С открытой дверью требовалось лишь откинуть гобелен, чтобы войти в спальню.
Пока там никого не было. Мы ждали, затаив дыхание. Наконец вошла Джулия. Направилась к окну, выглянула, вернулась к двери. Села на стул, вскочила, вновь выглянула из окна. Кого она ждала?
Джулия закружила по спальне, на ее лице отражалась тревога. Я пристально наблюдал за ней. Наконец послышался тихий стук. Она открыла дверь, вошел мужчина. Невысокий, хрупкого сложения, с длинными волосами цвета соломы, падающими на плечи, и очень белой кожей, с синими глазами и маленькими золотистыми усиками. Выглядел он максимум лет на двадцать. Но я знал, что он старше.
Он подскочил к ней, заключил в объятия, прижал к сердцу, но она оттолкнула его.
— Джорджо, ты должен уйти! Он вернулся.
— Твой муж?
— Я надеялась, что ты не придешь. Быстро уходи. Если он увидит тебя, то убьет нас обоих.
— Скажи мне, что любишь меня, Джулия.
— Да, люблю тебя всей душой и сердцем.
Еще мгновение они стояли, прижавшись друг к другу, потом она оторвалась от него.
— Ради Бога, уходи.
— Ухожу, любовь моя. Прощай!
— Прощай, любимый!
Он вновь обнял ее, она обвила его шею руками. Они страстно поцеловались в губы. Меня она так никогда не целовала.
Крик ярости исторгся из моей груди, я выскочил из тайного убежища. Через мгновение оказался рядом с ними. Едва ли они успели осознать, что уже не одни. Я вонзил кинжал ему в шею. Он со стоном упал, Джулия пронзительно закричала. Кровь обагрила мою руку. Потом я посмотрел на нее. Она убегала от меня с перекошенным от ужаса лицом, с выпученными глазами. Я бросился за ней, и она закричала вновь, но Фабио успел схватить меня за руку:
— Не ее, не ее, нет!
Я вырвал руку, а потом… потом остановился, глядя на ее бледное, объятое ужасом лицо. Я не мог ее убить.
— Запри дверь, — велел я Фабио, указав на дверь, через которую мы вошли. Потом вновь посмотрел на нее, крикнул: — Распутница!
Позвал Фабио, и мы вышли через другую дверь. Я ее запер, и она осталась наедине со своим любовником…
Я созвал слуг и велел им следовать за мной. Мы вышли на улицу. Я шел гордо, направляясь к дому Бартоломео Моратини. Он как раз заканчивал обедать, сидел за столом со своими сыновьями. Они поднялись, увидев меня.
— Филиппо, ты вернулся. — В голосе Бартоломео слышалась радость. Потом он добавил, видя мое бледное лицо: — Что с тобой? Что случилось? Что с твоей рукой?
Я вытянул руку, чтобы они могли видеть.
— Это… это кровь любовника вашей дочери.
— Ох!
— Я застал их вместе и убил прелюбодея.
Бартоломео несколько секунд молчал.
— Ты поступил правильно, Филиппо. — Он кивнул и повернулся к сыновьям. — Шипионе, дай мне меч.
Тот принес меч, и Бартоломео посмотрел на меня:
— Мессир, прошу вас подождать моего возвращения.
Я поклонился.
— Как вам будет угодно.
— Шипионе, Алессандро, следуйте за мной.
В сопровождении сыновей он покинул комнату, и я остался один.
Слуги заглядывали в дверь, смотрели на меня как на какое-то странное чудище, убегали, стоило мне повернуться к двери. Я ходил по комнате из угла в угол. По улице шли люди, пели, разговаривали, словно ничего и не произошло. Они не знали, что смерть летала в воздухе. Они не знали, что счастье живого человека ушло навсегда.