Сотый шанс
Шрифт:
Выгнал на командира?.. Да Девятаев не видел никакого «юнкерса»!
Подозвал командир эскадрильи Захар Плотников, летчик бывалый, с двумя орденами Красного Знамени — за бои в Испании и на Халхин-Голе.
— Вот что, Миша, — сказал мягко, без напряжения. — Робким назвать тебя не могу. И техникой пилотирования владеешь, и смелости хватает, и мотаться в воздухе можешь… Именно: мотаться. Ты что это передо мной выскочил? Бью по «юнкерсу», а ты в прицел влезаешь. Чуть тебя не срезал. Смотреть, милый, надо. Смотреть и фрица сбивать, а не себя под огонь подставлять.
Досталось тогда молодому летчику… Но не без зависти
Вскоре Михаилу повезло.
В полк пригнали новую машину. Девятаеву нужно ее облетать. Летчик, как полагается, делал крутые развороты, петли, бочки, бросал истребитель в пике, закладывал в штопор, взмывал свечой. Машина ему нравилась: послушная, маневренная, с хорошей скоростью и крепким вооружением. Не то что «ишак».
Неожиданно с высоты он увидел в стороне бомбардировщика с черно-белыми крестами на крыльях. Развернувшись, нажал на гашетки. Навстречу получил колючую ответную пулевую трассу. Успел отвернуть, уйти в пике, из него — в крутой набор высоты. А «юнкерс» уже удирает. Девятаев вновь и вновь методично, как учили на земле, бьет по нему. Тот огрызается, маневрирует. Но вот подобрался Девятаев к темно-желтому брюху «юнкерса». Вновь нажал на гашетку, но не почувствовал знакомой дрожи машины при стрельбе. И тут увидел поблизости самолет Плотникова. Две коротких пулеметных очереди — и «юнкерс», упав, взорвался на ржаном поле. Девятаев сел на полосу, когда стрелка бензиномера застыла на нуле.
— Чего ты с ним возился? — снимая потный шлем, спросил Захар. — Торговался, будто на базаре. У тебя же было выгодное положение высоты. А ты колбасить начал. Смотри, — на маленьких макетах воспроизвел весь ход боя. — Много думать — не значит долго думать. Летная мысль мгновенна. Мог «юнкерса» сразу сбить. Атаковал ты его здорово. «Як» тебе не «ишак». У тебя же скорость и маневренность. Ты только не учел «мертвые зоны». И то, что надо подкрадываться ближе, бить наверняка. И патроны надо экономить. Без них ты не истребитель. Ладно, — Захар хлопнул Михаила по плечу, — не горюй, бывает и хуже. Будь ко всему готов. Покрепче нажимай на тактику воздушного боя. А вообще-то, поздравляю тебя, Миша. Ты «юнкерса» подшиб, а я только добавил, чтобы тот пораньше грохнулся.
Девятаев не знал, как быть, отвечая на рукопожатие Плотникова. Радоваться первой удаче или задуматься над уроком командира? Выбрал второе.
Снова по тревоге взлетели пятеркой. Захар Плотников — ведущий. Накинулись на двадцать бомбовозов, врезались в их строй. Захар сразу сбил головного. «Юнкерсы» заметались. Для истребителей это находка. И пошло, пошло… Двенадцать бомбовозов полыхало кострами, догорая на земле. Два костра запалил Девятаев.
На последних каплях горючего пятерка Плотникова пришла к посадочной полосе.
— Молодцы, ребята, — сказал командир эскадрильи на разборе вылета, когда техническая служба готовила самолеты к новому бою. — Но…
Он не успел договорить. Взвилась красная ракета. Полк получил приказ срочно перебазироваться на аэродром в Подмосковье.
Главной задачей здесь, близ Тулы, стал перехват немецких самолетов, летавших на столицу. По пять-шесть раз поднималась за день эскадрилья Плотникова.
Напряженно работала и эскадрилья Владимира Боброва. Владимир Иванович был стремительным бойцом. Еще над пылающей Барселоной
В эскадрилью Боброва он был переведен необычно.
К той поре у Михаила была первая награда — орден Красного Знамени за сбитые «юнкерсы».
Ранним августовским утром пара наших истребителей барражировала над тульскими окраинами. С запада надвинулась туча немецких бомбовозов. Два «яка» врезались в нее. Двух «юнкерсов» свалили при первом заходе. Но на остальных воздушные стрелки непрестанно крутили турельные пулеметы. Один из наших истребителей, вновь атакуя, не смог увильнуть от плотного свинцового ливня. Пришлось выйти из боя.
Девятаев горестно переживал неудачу. Товарищам тяжело, а он не может вылететь на подмогу.
Вечером его растормошил Плотников:
— Иди на ужин. И «наркомовскую» прими. Ты же сегодня ероплан сбил.
— Не хочу. Меня вроде знобит.
— И верно, какой-то ты скукоженный. Позову-ка я доктора.
Полковый врач рассердился:
— Почему раньше не сказал? У тебя же с ребрами не того…
— Не знаю.
— Тоже мне храбрец. В госпиталь!
И вот оно, свидание с медициной, будь она неладна… И уютно здесь, и тишина-красота, и обхождение хорошее… Только не по душе ему все это. Летать надо.
Девятаева навещали ребята из эскадрильи. Пришел и Захар Плотников, сказал по секрету:
— На юг нас перебрасывают. Видать, там туго…
— А я? Где вас найти?
— Киевское направление. Ты знаешь, как в песне поется: «Кто ищет, тот всегда найдет». Твою машину ремонтируют. Одним словом, пусть скорее ребрышки срастаются. А там, сам знаешь… Дай руку, не знаю, когда свидимся. Парень ты разумный, хотелось бы с тобой полетать. Будь здоров и не кашляй.
На другой день к вечеру в палату заглянул техник девятаевского самолета в замасленном комбинезоне.
— Машина, товарищ командир, готова. Утром можно идти на взлет. Только не знаю, как вы?..
— Тебя Захар подослал?
— И он, — простодушно признался техник, — и я сам решил…
— Я готов. Только насчет одежонки… В больничном халате могут задержать…
— Комэск оставил свой реглан.
— Предусмотрел… Разведай-ка, где тут запасной выход из медказемата.
На рассвете, оставив извинительную записку врачу, Девятаев сбежал из госпиталя.
Взлетали торопливо. В воздухе техник неудобно ворочался в фюзеляже, Михаил сидел в пилотской кабине, сверяя карту с местностью, над которой пролетал истребитель.
На заправку сели в Орле. И надо случиться такому… Здесь Михаил неожиданно встретил командира полка. Он приказал «беглецу» передать самолет другому летчику, а Девятаеву отправиться к врачам.
К докторам он не пошел. На попутных машинах, а где и пешком, Михаил сумел добраться до Конотопа, близ которого базировался истребительный полк. По всей форме доложил командиру и комиссару о прибытии.
— Как, уже вылечился? Давай направление. Что решила медицина?
Направления не было. Летчик получил капитальный разгон. Могли снова отправить в тыл, если бы на командный пункт не зашел Бобров.