Соучастие в убийстве
Шрифт:
— Да, но только не утром, а днем.
— Видно, она так уставала, что утром ей трудно было подняться, — пошутил он. — До поздней ночи веселилась…
— Она очень редко принимала гостей, сэр. Это была весьма достойная дама.
— Да, да, конечно, — сказал он. — Мисс Типпет, а не догадываетесь ли вы, куда она могла ходить каждый день?
— Я слышала, что у нее были какие-то дела в ателье мод, — ответила экономка.
— Она работала в ателье?
— Не могу вам сказать, сэр. Я не запомнила название ателье.
— Вы помните, кто вам сказал об этом?
Она не помнила точно, но обещала разузнать и сообщить ему.
— Еще один вопрос, — сказал он, — не помните ли вы марку машины, на которой приезжал тот солидный джентльмен?
В машинах она не разбиралась, но могла описать ее вид: широкая, с низкой посадкой, серебристая.
— Все ясно, — сказал он, — я знаю эту марку.
Это была та марка, которую он купил бы себе, будь у него деньги.
20
Филдс пребывал в прекрасном настроении, когда Браммел вошел к нему в кабинет. Шеф откинулся в кресле, заложив руки за голову.
— Дела идут на лад, Стюарт, — объявил он. — Насчет тех, задержанных на дровяном складе, все выяснено… Трое молодчиков из другого штата, которых мы взяли у Руни, раскололись тут же. Брюс припер их к стенке…
Он подался вперед и облокотился на стол.
— Теперь мы доберемся и до Бирюка, — сказал Филдс. Энергия била в нем ключом.
— Еще станете героем джемисоновских газет, — сказал Браммел.
— Недавно в вестибюле вертелся Беттери, — продолжал Филдс. — Вид у него уже не такой уверенный, как раньше.
— Может быть, он обдумывает хвалебную статью о вас, — улыбаясь, сказал Браммел.
— Скорее всего Джемисон просто выгонит его.
— Не думаю, — покачал головой Браммел. — В конце концов Джемисону все равно, кто победил, а кто проиграл. Главное для него — поддеть правительство. А повод всегда найдется.
— Это его право — критиковать правительство, — напыщенно изрек Филдс. — Но когда он наскакивает на полицию, тут он играет с огнем, — добавил он, строго глядя перед собой.
— Мы его одолеем, — поддакнул Браммел.
— Надеюсь, — сказал Филдс. — С комиссаром я говорил. Он сказал, что кабинет министров очень доволен ходом следствия. Я заверил его, что преступник будет арестован, вероятно, в ближайшие двадцать четыре часа. Если, конечно, все пойдет как надо… — Филдс опустил глаза. — Говорил с ним насчет вашего визита к Руни. Он целиком полагается на вас. Это большое доверие…
— Значит, он не против сделки с Руни?
— Да, но только в разумных пределах.
— Отлично, Фрэнк, — ответил Браммел и невольно задал себе вопрос: неужели Филдс просто притворщик и все его высокие моральные принципы только маскировка?
— Итак в ближайшие двадцать четыре часа мы, возможно, покончим с этим делом, — довольно потирая руки,
— Так уж и покончим?
— Вы до сих пор не уверены?..
Филдс не окончил фразы, словно боялся затевать спор. А вдруг Браммел обнаружил какие-то новые улики и скрывает их?
— Я очень внимательно прочитал все письма, — сказал Браммел. — Там много интересного, Фрэнк. И у «Малыша», и у «Папочки» были основания для убийства.
Филдс снисходительно улыбнулся. Он был абсолютно убежден, что в этих письмах ничего нет, чепуха, которую мужчины пишут своим любовницам. Мнение Браммела нисколько его не смутило: это просто ничем не подтвержденные догадки. Филдс твердо верил, что убийство совершил похититель драгоценностей. Но он все-таки сказал:
— Может, вы и правы, Стюарт, однако у вас нет никаких объективных доказательств. — И снисходительно добавил: — Тем не менее мы еще можем вернуться к вашей теории.
Браммела это разозлило: Филдс не только отметал его версию, но и обращался с ним, как с простачком.
— Боюсь, что мы зря теряем время, Фрэнк, — раздраженно отрезал он.
Филдс переменил тему.
— Я сделал кое-какие приготовления для вашего визита, Стюарт, — сказал он и объяснил, где будут расставлены сыщики. Он, как всегда, предусмотрел все неожиданности. Не зря он славился организаторским талантом и заботой о своих работниках.
Браммел взглянул на часы.
— Пойду повидаю старину Бертона, — сказал он. — У Руни я буду ровно в четыре.
21
Ровно в четыре Браммел вошел в калитку особняка Руни. Он незаметно оглянулся: к калитке медленно приближались двое мужчин, на тротуаре напротив еще один мужчина делал вид, что читает газету. Браммел уверенным шагом направился к подъезду.
Парадная дверь была широко распахнута. Он вошел. В холле никого не было. Какая-то подавленность и уныние царили в клубе, хотя в нем снова был водворен полный порядок: пол натерт, в вазах свежие цветы.
Браммел взглянул на распределительный щит над конторкой дежурного, которую никто не охранял. Потом подошел к двери кабаре. Она была чуточку приоткрыта. Он заглянул внутрь. Официанты начищали серебро и накрывали столы. Они шепотом переговаривались между собой, словно в доме лежал мертвец.
Браммел снова отошел на середину холла, раздумывая, как ему быть: самому поискать Руни или подождать, пока кто-нибудь появится и доложит о нем.
Он уже стоял минуты две-три, как вдруг дверь из коридора, ведущего к кабинету Руни, распахнулась, и в холл вошла Юнис Грэхем. Она шла к Браммелу легким, грациозным шагом манекенщицы. Он подумал, что никогда еще не видел таких золотых волос, как у нее, таких мягких темных глаз, такой очаровательной фигуры и такой белой шеи в мелких веснушках. Лицо его просияло.