Соучастие в убийстве
Шрифт:
Комиссар насмешливо улыбнулся.
— Я так понял, старший инспектор: вы намереваетесь задержать его в любом случае, будем мы иметь улики или нет. Хотите упрятать его за решетку? А вы не боитесь, что нас призовут к ответу за незаконный арест? Одних подозрений мало…
— У нас есть все основания привлечь его к ответственности.
— Какие там основания, — пренебрежительно прервал его комиссар. — Признайтесь лучше, что у нас нет никаких улик против мистера Фогга.
— Мы добудем эти улики, если нам разрешат продолжить следствие и никто не будет вмешиваться.
Комиссар нахмурился. Еще немного —
— Никто и не мешал вашему расследованию, старший инспектор. Вы имели возможность допросить мистера Фогга. Он отвечал вам откровенно…
— За такой откровенностью прячется ложь, — заметил Филдс.
— Слова, старший инспектор. Одни слова. А вот факт: ведь он назвал вам человека, который продал ему краденые вещи.
— Фогг надеялся, что этим избавит себя от дальнейшего расследования.
Комиссар сделал нетерпеливый жест.
— Задержав похитителя драгоценностей, мы более чем исполним свой долг, — сказал он. — К тому же вы считаете, что он и убийца…
Всем своим существом Филдс восставал против этого — комиссар ясно намекал на то, что следствие против Фогга должно быть прекращено. Нет, он на это не пойдет!
— Если мы предадим суду только этого вора и убийцу, — горячо сказал Филдс, — количество преступлений в штате уменьшится ненамного. Фогт завербует себе новых воров и убийц, и они снова будут красть для него бриллианты. Корень зла — Фогг…
Комиссар вскочил. Он никому не позволит себя поучать, тем более Филдсу. Совсем забыл свое место, воображает, что он уже главный в полиции.
— Старший инспектор, — хрипло закричал он, — у вас нет абсолютно никаких оснований выдвигать такие дикие, необоснованные обвинения против мистера Фогга. Это всеми уважаемый гражданин, и я не позволю, чтобы он стал жертвой вашего пристрастного отношения только потому, что он поддерживает оппозицию. Я здесь для того, чтобы следить за соблюдением законности, а не играть в политический футбол!
Филдс не сразу смог заговорить. У него отнялся язык от этого чудовищного предположения. Подумать только: он хотел расправиться с Фоггом за то, что тот поддерживает оппозицию, которая часто критиковала сыскной отдел! Нет, это возмутительно, неслыханно! Никогда в жизни его так не оскорбляли.
— Я всегда стремился только к одному: честному и беспристрастному отправлению правосудия, — сказал он наконец.
Комиссар перегнулся через стол и закричал ему прямо в лицо:
— А я мешаю отправлению правосудия, да? Вы это хотите сказать?
Филдс вдруг опомнился. В кабинете стало так тихо, что отчетливо слышалось хриплое дыхание комиссара. Молчание длилось несколько мгновений. Филдс отступил. Он понял, что зашел слишком далеко.
— Сэр, — покорно начал Филдс. — Если я, сам того не желая, позволил себе какие-либо недостойные намеки, я приношу самые искренние извинения.
Комиссар мгновенно смягчился.
— Можете не извиняться, старший инспектор, — сказал он. — Я и не думал, что вы действительно считаете, будто я мешаю правосудию.
Комиссар сел, пытливо глядя на Филдса, который злился на собственную слабость.
— Садитесь, старший инспектор. Обсудим все спокойно.
Филдс нехотя сел и уставился в пол.
— Должен вам сказать, старший инспектор, даже если это не совсем приятно, — продолжал
Он все говорил и говорил, предостерегая Филдса от непродуманных, поспешных действий. Филдс не отводил глаз от фотографии на стене: королева в окружении прежних полицейских комиссаров… Чего он болтает? И так уже все ясно. Филдс отлично знал, что от него требуется. Слава богу, не в первый раз! Филдс и сам, случалось, рекомендовал воздерживаться от действий, хотя они были бы вполне оправданными. Он отдавал себе в этом отчет; не так уж он безупречен. Но на сей раз Филдс не мог успокоиться. Это было такое вопиющее беззаконие, такая пристрастность! Он жалел, что не воспротивился комиссару. Но он уже капитулировал. Да и не мог иначе. Восстать против комиссара значило восстать против всего, во что он верил, отречься от власти, которой он присягал служить. Вся законность и порядок покоились на безукоснительном исполнении приказов. Он поступил правильно, убеждал себя Филдс. Правильно, да не совсем…
Филдс с ехидцей спросил:
— Украденные драгоценности вернуть мистеру Фоггу?
— О нет! — Комиссар притворился, что не заметил иронии. — Они в свое время будут возвращены законным владельцам.
— Слушаюсь, сэр, — сказал Филдс, поднимаясь со стула.
Но едва он покинул кабинет, как снова в нем вспыхнула ярость. Филдс метал сердитые взгляды на спешивших мимо подчиненных. Распахнув дверь комнаты для допросов, он остановился на пороге. Но Браммел и Фогг, поглощенные разговором о скачках, даже не обернулись.
— Вы можете идти, Фогг, — сказал Филдс, входя в комнату.
Альберт Огастес Фогг встал, улыбаясь.
— Благодарю вас, старший инспектор, — сказал он, отвесив почтительный поклон. — Я знал, что все кончится благополучно. Я понимаю, джентльмены, вы обязаны были исполнить свой долг. Не имею к вам никаких претензий. Долг есть долг. — Его жирное красное лицо стало серьезным. — Знаете ли, мне давно хотелось посмотреть, каково тут у вас, в полиции. Теперь я знаю. Должен сказать, пожаловаться мне не на что. Благодарю вас, джентльмены, за вежливое обхождение. Вообще для меня это был хороший урок. Отныне я буду следить, чтобы мои управляющие проявляли б о льшую осмотрительность. Мы не должны покупать краденые вещи. Даже сами того не ведая. — Фогг засмеялся. — Да, докапываться вы умеете, ничего не скажешь! Как это вы узнали, что я купил несколько краденых вещичек? Кто-то назвал мое имя? Или вы действовали наугад? Но вы, конечно, не скажете. Впрочем, это неважно. Я счастлив, что в конце концов вы поняли, что я не имею никакого отношения к тем ужасным преступлениям, которые терзают наш прекрасный город.