Совенок. Вода и пламя. Шестая часть

Боброва Екатерина Александровна

И Четвертый быстро раздал указания охране: никого и близко не подпускать, хоть сам император объявится. А после направился к принцессе с просьбой найти что-нибудь подходящее. Шестой обойдется, а девочке надо во что-то переодеться. Не ходить же ей и дальше в мужском наряде.

Они лежали, обнявшись. Майра сама притянула Альгара, вжимаясь лицом в рубашку, вдыхая запах боя, пота и горького дыма. Прижалась, с наслаждением ощущая тепло, идущее от парня. Девятиликий, как же, оказывается, она замерзла! Словно горное озеро проглотила, и студеная вода сейчас вымораживала каждую

клеточку. Мысли едва шевелились в голове. Тело стало чужим, деревянным. Но больше всего страшила свернувшаяся внутри пустота. Майра точно знала ее причину. Сама попросила огонь не высовываться. Шла на переговоры с той, что стихии не выносит. А потом портал через туман, остановившееся сердце, погасший и без того слабый огонек, обратившийся в кусочек льда.

Чувство вины отравой наполняло душу. Альгар столько усилий приложил, чтобы они были вместе, а она… все испортила. Если Шестой откажется от нее, будет прав. Зачем ему королева без огня?

— Ты меня так напугала! Я думал, что потерял тебя!

Первые слова через силу. Нежные, трепетные касание. И кожа начинает отогреваться под его поцелуями, покрывается мурашками. Лед внутри поддается, отдавая себя по капле.

— Прости!

Еле слышный шепот. Ставшим чужим голос. Крупная дрожь, пробивающая тело.

Альгар обнимает крепче, а она продолжает дрожать, заново переживая день и ощущая, как накатывает страх, сердце пытается остановиться, а пустота внутри отзывается отчаянием. И остро до прикушенной губы и вкуса крови во рту рождается жажда тепла. Окунуться в него. Ощутить везде. Кожа к коже. Без преград.

— Никуда больше не отпущу.

Он зарывается в ее волосы, сжимает, оттягивает, заглядывает в глаза, и она купается в жарком пламени его взгляда.

— Не отпускай, — соглашается. Тянется к губам.

Она сама его не отпустит. Она без него умрет. Без тепла, дыхания на коже, нежных поцелуев. Без любви во взгляде, от которой плачет сердце, щиплет в глазах и хочется жить.

— Ты сводишь меня с ума! — мучительный стон, и его ладонь пробирается под рубашку. Гладит по коже.

— Дрожишь?

Он отстраняется, снимает с себя рубашку, укутывает в нее. Снова обнимает, а она умирает эти долгие секунды без него. Жажда его объятий пугает настолько, что она перестает дышать.

— Не бойся, все закончилось. Я тебя никому не отдам. А эту… серую… Еще раз приблизится — сожгу.

Слова тоже бывают теплыми. Они укутывают, согревают. Успокаивают, точно кружка горячего чая в руке. И она снова дышит. Прикрывает глаза. Утыкается носом в ямку у него на шее, чувствуя, как быстро бьется чужое сердце.

— Знаешь, я тут подумал… Хватит нам порознь быть. Не хочу без тебя. Не смогу. Хочу вечерами сидеть с тобой у камина, смотреть, как ты читаешь или учишь конспект. Хочу видеть, как ты смеешься. Слышать, как прошел твой день.

Камин… Треск поленьев. Уют. Завораживающая пляска языков. Подмигивающие малиновым угли. Она почти смирилась с тем, что этого не будет. Может и будет, но без него. А если без него, то зачем? Альгар откажет. Сказал «не отпущу», не отпустит. Но у него страна. Долг. Огонь. Она

уйдет сама. Только не сейчас.

— Зимой сыграем свадьбу? Согласна? Если думаешь, что я тороплюсь…

Она потянула рубашку вверх. Пальцы не слушались, так что расстегивать пуговицы не стала.

— Майра… — озадаченный шепот, — ты и так дрожишь.

Она помотала головой. Сил почти нет. Холод снова подступает, заставляя стискивать зубы от боли.

— Ты, — выдох, поцелуй, его сердце в унисон, — нужен мне.

И она вцепляется закоченевшими пальцами ему в плечо. Сдерживая слезы. Лед колется внутри. Ему не нравится огонь.

— Здесь? Я, конечно, давно мечтал об этом, но ты, мой огонек, достойна лучшего. Ночь в павильоне любви. Ты, я и звезды. Ну и много вкусной еды, конечно.

Он гладит ее кожу, рисует на ней узоры, и от его прикосновений внутрь искорками просачивается тепло.

— Ты такая красивая!

Восхищение в его взгляде. И она чувствует себя той самой… единственной.

«Моя», — злится внутри холод. Требует: «Покорись». И сил сопротивляться все меньше. И как стыдно просить! Надо встать. Уйти. Но она не может от него оторваться. Какая-то часть все еще помнит о внутреннем огне и требует его вернуть.

— Люблю тебя! — голос крепнет. Она целует сама, страшась того, что произойдет, если он откажется. В кого она превратится? В ледяную статую? Станет подобна той, что собирает души, не имея такой.

— Майра! — полустон-полувздох. — Мой сумасшедший огонек. Еще немного и я не смогу остановиться.

И не надо. Она прогибается под его объятиями. Всхлипывает, когда он прикусывает кожу на шее.

Альгар укладывает ее на спину, нависает над ней, внимательно вглядывается в лицо, ищет там что-то, хмурится.

— Ты же знаешь, я тебе доверяю.

Она слабо улыбается. Знает. И никогда не предаст.

— Ты точно этого хочешь?

Кивает. Очерчивает пальцем его лицо. Восхищается — какой же он красивый. Самый лучший. Тянется, обнимает его за шею. Целует. Сама. И получает в ответ огненный, жаркий поцелуй, от которого болят губы.

В голове разливается туман. Его поцелуи по всему телу. От касаний горит кожа. Но внутри все еще разочаровывающе пусто.

Она тянет его на себя, и он укладывается, бережно удерживая часть веса на руках.

— Не передумала?

Осторожный шепот. Забота. И ей так хорошо. Спокойно. И ни капельки не страшно. Смущение и то убежало куда-то.

Взглядом то, что не высказать. Как он нужен ей. Ее мужчина. Как дорог. И как отчаянно она нуждается в его любви.

Единение. Стук сердец. Новые ощущения. Накатывающая страсть. И вырывающийся на волю огонь. Окружает. Берет в плен. Она сдается ему без сопротивления, чувствуя, как ежится внутри лед, пропадает, а пустота теплеет, и там, внутри, зарождается крохотный огонек. Их общая победа. Их надежда на жизнь. Вместе.