Совенок. Вода и пламя. Шестая часть
Шрифт:
— А Майра? — уточнила девочка, не обращая внимания на поведение стихий. Она успела многое повидать. Поначалу стеснялась, потом попривыкла, принимая их такими, какими они были со всеми странностями.
Стихии дружно замолчали.
— Н-да, — крякнул неодобрительно огонь, загоняя ящерицу в карман.
— Что такое? — нахмурилась девочка. Улавливать их настроение она тоже научилась.
— Умная, конечно, — принялся хмуро перечислять огонь, — характер сильный. Я ее рядом с Шестым уже видел. Кто
— Как это не о чем?! — задохнулась испуганно Оля, и вода погрозила огню выловленной из пузыря рыбешкой, мол, пугаешь ребенка. — Что с ней случилось? Она жива?
— Жива-жива, — успокоительно зажурчала вода, — просто спуталась кое с кем. Нехорошим.
— Ужасным, — подтвердил ветер.
— Отвратительным.
— Безобразным. Еще и наглым. А уж самомнение… Не стихия, а культ себе захотела. Поклонников завела.
Оля слушала все с возрастающим недоумением.
— Кто? — спросила.
— Тебе рано еще с ней встречаться, — успокоила ее вода.
— Майра, конечно, молодец, смогла с ней договориться, но мне она больше не дочь, — выдохнул огонь, и кожа на лице начала наливаться изнутри алым.
— Не при ребенке, — напомнила вода, и огонь потемнел, возвращая себе контроль.
— То есть Майра спасла всех, договорилась с этой, которая ужасная, отвратительная, а вы теперь ее знать не желаете?! — возмутилась Оля. Стиснула кулаки. Шагнула к огню. — Да вы знаете кто?! Кучка трусов! Никакой благодарности. Мне стыдно за вас.
Стихии смущенно молчали.
— А что нам делать? Она теперь чужой станет, — тихо возразил огонь.
— Майра? Никогда, — не поверила Оля. — Она за Шестого… Она за всех нас… Не верю. И пока ее не увижу, чужой считать не буду.
— Ладно, — нехотя согласился огонь, — я тоже посмотрю на нее. Может, что и получится… Если сохранит пламя, останется моей дочерью. Сама-то что выбрала? Пора уже.
— Пора, — кивнул ветер, подцепляя цветок и втыкая его в волосы девочки.
Оля посмотрела на воду, протянула ей руку, и та ухватилась за нее — ну чисто подружка.
— Так и знал… — простонал огонь, выгребая пепел из кармана и посыпая им голову.
— Ничего ты, головешка, не понимаешь, — фыркнула фонтаном вода, — твой сын в мой дворец входит, он, конечно, красавчик, но все же огненный. Будет нервы портить. И не только мне. А если твои дети, которые на свадьбу приедут, привезут водницу, нашим не так обидно будет…
— Ну да… Но позор же… В огненной семье, — простонал огонь, начиная снова наливаться алым.
— Переживешь, — холодно прибила его стенания вода. — Зато твоему сыну у нас легче будет.
Огонь только огорченно махнул рукой.
Глава 20
Тахор выдохнул,
Радость-то какая!
Госпожа…
Пришла. Удостоила. Не бросила детей своих в беде.
Он всхлипнул, глаза от избытка чувств увлажнились.
Тахор и не думал стесняться восторженных слез. Он готов был на колени — и целовать невидимые следы госпожи. Ползти за ней, ощущая на лице благословенную прохладу. Вдыхать столь знакомый аромат.
Тахор не просто почитал богиню. Он любил ее безумной любовью самого преданного поклонника, называя — исключительно про себя — «моя госпожа». Обожание было сутью его жизни. Преданность — смыслом существования. Гордость — его госпожу боялись все на свете — заставляла чувствовать и себя причастным к этой силе.
Пусть слуга. Но зато у какой госпожи! Самой лучшей и сильной на свете. Самой справедливой. Последней, кого встретишь, прощаясь с жизнью. Так о чем ему переживать с подобной защитой?
И стоя в лесу на склоне холма, он по праву ощущал себя счастливейшим из смертных. Он и жил-то от одной встречи до другой.
Тахор сморгнул слезы, огляделся. Что же… Красивая женщина нуждается в свите. И не беда, если госпожа забрала с собой почти половину братьев. Дома ждут новые посвященные.
Жрец искренне верил — богиня красива, хоть ни разу не видел ее лица. Причем красива не смазливой красотой, а той, какой прекрасна буря, идущая по небу. Прекрасна в своей ужасности. Чтобы дух захватывало, а ноги подкашивались от ужаса.
Тахор и не мечтал узреть лик госпожи. Ему хватало тех милостей, которые доставались: холодные — останавливающие на мгновенье сердце — прикосновения, темный силуэт в тумане, безликий голос в голове.
Все это делало его по-настоящему счастливым.
— Госпожа, — еле слышно простонал он, опускаясь на землю. Ноги гудели после долгого ритуала. И в этот момент Тахор жалел лишь об одном — не он шагает рядом с богиней в густом тумане, чтобы наказать сероволосых за наглость.
Холод постепенно рассеивался, становилось светлее. Жрецы оживали, отходя после встречи с богиней. Кто-то причитал, кто-то молился, кто-то тихо рыдал.
Слабаки, — поморщился Тахор. Стать жертвой для госпожи — это честь, а глупцы не понимают этого.
Он уже предвкушал, как спустится с холма, перейдет на ту сторону, доберется до трупов сероволосых и хорошенько отпинает один. Потом поднимет его, сделает слугой и заставит делать самую грязную работу. Просто, чтобы лучше спать и еще больше обожать свою госпожу.
Но сначала надо подождать, пока богиня вдоволь нарезвится и соберет богатый урожай.
Тахор вытянул ноги, устраиваясь поудобнее. Ждать он предпочитал в комфорте.