Совенок. Вода и пламя. Шестая часть
Шрифт:
О приближении госпожи его предупредил холод.
Неужели решила вернуться и еще раз повидать нас? — зашлось сердце в восторге.
Тахор поспешно поднялся, неуклюже наступив на край одеяния. Чуть не упал, не поддержи его стоящий рядом брат.
— Не нравится мне это, — пробормотал тот и пожаловался: — Я контроль над слугой потерял. Тем, что с сероволосым дрался. Так странно. Словно взяли и оборвали. Никогда такого не чувствовал.
Тахор ответил возмущенным сопением. Нашел, о чем жаловаться! Сам потерял, а теперь кого-то обвиняет?
Ответить
Тахор успел опереться о брата, дабы не упасть. Такая честь!
Девы были похожи, словно близнецы. Одна — вся соткана из тумана, а вторая вполне себе живая. Девчонка. С ненавистными серыми волосами и желтыми — чтоб они вытекли — глазами. Тахор услышал собственный зубовный скрежет. Подался вперед, но тут первая дева исчезла, забрав с собой туман, а вторая оглядела их, наморщила презрительно нос и произнесла…
Все произошло так быстро, что Майра не успела подготовиться. Вот она стояла на поляне перед стеной тумана, а вот — на другой поляне, чей воздух тяжело, до тошноты, пропитан кровью. Перед ней мужчины в черных длинных балахонах. Много. Слишком много для нее одной. А еще повсюду кровь. Засохшая… черными потеками. На одежде, на камнях, на лицах. На руки она даже смотреть боялась. Ей одних лиц хватило: до белизны странно белых. Точно мукой обсыпанных. С каплями крови, складывающимися в страшный рисунок. И безумными, полными ненависти глазами.
Что там хотела смерть? Сделать ее главной жрицей? Да ее сейчас растерзают. Вот и вся карьера.
Приволокла и оставила. Барахтайся как хочешь. Детей ей жаль! Тут не дети, а сборище убийц, кровищем обожранных. Сама завела уродов, порождение слизи, а ей воспитывать, серость безмозглая, пепла ей на завтрак, обед и ужин. Чтоб ей на собственные похороны ведро помоев к телу поставили! Чтоб у нее все покойники дружно ожили и оставили ее без работы! Чтоб она за ними по всему свету без устали гонялась!
Настораживало, что огонь после перемещения притих, затаился. Хотя он ей бы тут сейчас не помог. Столько народа — всех сжечь ее сил точно не хватит. Придется, как и просила смерть, воспитывать словом, ну или ментальным воздействием.
Запал помог справиться со страхом и тошнотой. Майра уже спокойно, без ужаса, посмотрела на будущую работу. Н-да… тут не воспитывать, тут проще прибить.
— Отныне я голос, слух и глаза вашей богини.
Голос не подвел, аж звенел от злости.
— Почему? — спросила у ближнего жреца, тот моргнул удивленно. — Потому что вы ее разочаровали. Полностью.
На лицах жрецов отразилось гневное недоверие.
— Что вы тут устроили? — Майру уже понесло. Она пнула испачканный кровью камень, сглотнула подкатившую к горлу тошноту, запретив себе думать о том, как на камень попала кровь. — Кучу трупов устроили. А кто их душами занимается? Собирает? За грань отправляет? Ты? — ткнула пальцем в ближнего жреца. Тот нервно отшатнулся. — А может ты?
Майра
— Устала от вас богиня. Покоя хочет. Или помощи. Меня вон прислала, чтобы я порядок навела.
— Тебя? — изумился толстяк. Глянул с такой ревностью, явно мечтая придушить. Майре даже читать его не пришлось, чтобы ощутить эмоции. — Тебя… дуру сероволосую… я сейчас лично… за все…
Толстяк засипел, закашлялся, хватая ртом воздух.
— Неужели? — сделала вид, что очень удивилась Майра. — Я же сказала: никаких больше убийств. И мертвецы эти… Сколько их можно мучить? Пора бы уже отпустить.
— Вот сама и отпускай! — зло плюнул один из жрецов. Глянул с вызовом, мол, слабо, да?
— Думаешь, не справлюсь?
Играть, так до конца. Она столько раз могла умереть за сегодня, что устала бояться.
Внезапно Майра ощутила, как мир изменился. Потек к ней. Прошел насквозь, заставив ее задохнуться от целого спектра эмоций, и… открылся заново. Воздух расцвел аурами жизни, от которых тянулись туманные нити — к мертвым. Звуки стали тише, цвета расплывчатее, зато она легко могла ощутить, как бьется чье-то сердце в сотне шагов. И его остановить. Навсегда.
В первую секунду Майра испугалась страшной силы. Ненужной. Опасной. Но мертвые… они ждали помощи.
И она рванула нити. Легко, словно и не было защиты у балахонов.
— Как? — прохрипел толстяк, осаживаясь и хватая пальцами воздух, словно пытаясь ее остановить.
— Я же сказала: никаких мертвецов, — ледяным тоном повторила Майра, — хватит убивать. Ей не нравится.
— Госпоже не нравится? — с расширенными от ужаса глазами повторил толстяк и вдруг повалился набок с посиневшим лицом. Дернулся пару раз и затих. От груди воспарило белесое облачко.
Я и это вижу?! — отстранено — устав удивляться — подумала Майра.
«Он был бы проблемой».
Рванувшую было к упавшему девушку остановил голос в голове.
«И мне понравилось про помощь. Одобряю. Действуй».
На лицах жрецов застыло глубочайшее потрясение.
— Его смертейшество, — шепотом выдохнул кто-то.
— Мертв, — сухо подтвердила Майра. Внутри что-то ломалось, делая ее жестче, сильнее. — А для вас она придумала наказание. Вы столько заставили ее работать, что теперь пришла ваша очередь. А у нее… будет отдых. Так что сами соберете души тех, кого убили и отправили за грань.
Замолчала, переводя дух. Речь получилась… мотивационной. Идея интересной. Только как воплощать?
— Вы можете выбрать — остаться служить ей или стать обычными людьми.
Смерть внутри отозвалась колючим холодом. Добровольность она не одобряла. Но Майра считала это дополнительным наказанием. Предать ту, которой служили или остаться ее слугой.
— Мы преданы богине, — гордо заявил один из жрецов, выступая вперед. Его поддержало несколько одобрительных голосов. — И я не верю, что ей не нравится смерть. Такого не может быть.