Совесть короля
Шрифт:
— Ваше преосвященство, — отозвался Грэшем, — если мы здесь не для того, чтобы играть словами, иллюзиями или выпячивать собственную значимость, тогда чего ради все собрались?
— Возможно, чтобы отыскать истину? — вопросом на вопрос ответил Эндрюс.
— Боюсь, — ответил сэр Генри, — что для Кембриджа это было бы великой редкостью.
— Согласен, — признался епископ. — Но вы, насколько я понимаю, человек, который сам создает прецеденты, а не рабски следует им.
Грэшем не стал торопиться с ответом.
— Значит ли это, ваше преосвященство, — сказал он, — что вы соблаговолите этим вечером создать некий прецедент и
— Я сделаю нечто большее, — изрек Эндрюс. — Я открою вам один секрет. Вернее, часть секрета. В конце концов, мне, наверное, не отыскать более удобного и безопасного места, нежели это, когда я пребываю среди столь славных людей.
«А из тебя мог бы получиться неплохой шпион, — подумал Грэшем. — В отличие от Кока…» По мере того как благодаря хорошему вину, вкусной пище и доброй компании вечер обретал магическое очарование, у гостей понемногу развязались языки и обострилась потребность высказаться. Пожалуй, нигде в мире не найти больше людей разглагольствующих и меньше людей слушающих, чем на кембриджском пиршестве, за исключением, пожалуй, лондонского суда. В этот вечер можно было осуществить любой заговор — например, предложить соседу внедрить змия в Эдемский сад, и вас точно никто не услышал бы.
— Ваше преосвященство, — обратился к своему собеседнику Грэшем, — расскажите мне о вашем желании, но не могу обещать, что сохраню просьбу в тайне. Будьте осторожны, прежде чем довериться такому человеку, как я.
— Признаюсь честно, — ответил Эндрюс, поднимая кубок к устам, но лишь слегка смочив их вином, — я пришел сюда подготовленным. Я справился с домашним заданием, сэр Генри. Я узнал у людей, что они о вас думают.
— С кем же вы беседовали обо мне, ваше преосвященство? — спросил Грэшем, заинтригованный внутренним спокойствием епископа.
— Разумеется, не с придворными, политиками или духовенством, готов в этом поклясться. Для них вы странный, угрюмый тип, которому можно доверять не более чем, скажем, Вельзевулу. Говорят, будто вы имели над Робертом Сесилом необъяснимую власть. Да что там! Даже над королем. В вас видят некую темную, взрывоопасную силу. В глазах людей вы человек, который убивал сам и отдавал приказы убивать других людей. Человек, обладающий поразительной способностью выходить целым и невредимым из самых опасных переделок. И, конечно же, человек, которому все завидуют. Завидуют вашему несметному богатству, красавице жене, прекрасным отпрыскам, уму и здоровью… Боже, сэр Генри, как же умело вы умеете вызывать зависть у окружающих!
— Благодарю вас, ваше преосвященство, за то, что признались, кого именно вы не расспрашивали обо мне. Однако мой вопрос, да простится моя невежливость, я вынужден повторить: кого же вы в таком случае расспрашивали?
— Ваших слуг, сэр Генри, — ответил Эндрюс, сделав наконец-то добрый глоток вина. Грэшем напрягся. Это не ускользнуло от внимания Эндрюса — он все-таки хороший шпион! Епископ успокаивающим жестом коснулся руки сотрапезника: — Не беспокойтесь. Они вас не подвели. Напротив, проявили себя воистину верными слугами. Я всегда обращаюсь к слугам, когда хочу побольше узнать о ком-то. Ваши прекрасно обучены общению с посторонними людьми. Подробности личной жизни господина? Куда он ездил? Как охраняется ваш дом? Расположение жилых помещений? Ваши слуги даже под пыткой не выдали бы ничего из этого. Однако как вы понимаете, любой слуга не связан никакими клятвами или обетами хранить молчание в отношении собственной гордости за хозяина или хозяйку. И даже если он не признается в этом, со стороны и без того видно, что готов отдать за господина свою жизнь.
— Нет такого человека, — смутившись, перебил Эндрюса Грэшем, — который выдержал бы пытки и не выдал все сокровенные тайны, если палач знает толк в своем ремесле. К тому же слугам не слишком часто предоставляется такой выбор — отдавать жизнь за хозяина или же нет.
— Ваши слуги вам доверяют, — ответил Эндрюс, — вам и вашей супруге. Более того, они искренне любят вас обоих. Но простите мне, если сможете, цинизм, присущий моему возрасту. На мой взгляд, доверие ценится гораздо выше любви.
Шум в трапезной сделался громче. От вина лица присутствующих раскраснелись и покрылись потом, жестикуляция сделалась более оживленной. Кто-то тыкал в собеседника пальцем, кто-то для пущей убедительности стучал по столу кулаком.
— Если не ошибаюсь, Роберт Сесил вызывал вас к себе перед смертью? — сказал Эндрюс. — Полагаю, что на этой встрече обсуждалось исчезновение неких документов и был заключен в достаточной степени нечестивый альянс между вами и вашим заклятым врагом, сэром Эдвардом Коком. Его цель — поиск названных документов, верно?
«Боже праведный, — подумал сэр Генри. — Неужели Сесил разболтал об этой встрече всему Лондону? Но какое отношение к этому делу имеет епископ Восточной Англии, полиглот, владеющий шестнадцатью языками?» Грэшем постарался ничем не проявить своих чувств, для чего придал лицу равнодушное выражение.
— Я считал, что служители Господа неизменно преданы высшей истине, ваше преосвященство. Я не представлял себе, насколько искусными они могут оказаться в области вымысла. У вас есть доказательства, что именно так все и было?
Слова Грэшема по непонятной причине достигли желаемой цели. Эндрюс изменился в лице и еле заметно напрягся, что не скрылось от сэра Генри.
— Давайте придерживаться истины, — поспешно предложил епископ, оправившись от смущения. — Многие из документов, поисками которых вы занялись, не представляют для меня никакой важности.
— И никоим образом не способны причинить вам вред? — моментально парировал Грэшем.
— Никакой важности и никакого вреда, — подтвердил Эндрюс. — Я презираю политику. Общение с придворными и королями для меня лишь вынужденная необходимость. Все они существуют как некая неизбежность, с которой приходится мириться, подобно путешествию, утомительному и долгому, или необходимости платить лавочнику за то, что тот доставляет провизию. Тем не менее, они не относятся к понятию существования, бытия. Ибо последнее — это то, что связано с человеческой душой, с духом. Именно душа возвышает нас над прочими живыми существами. Об этом вряд ли что-нибудь узнаешь, находясь при дворе или общаясь с королями…
— Какую же все-таки опасность для вас могут представлять эти самые документы?
— Вы ведь знакомы с сэром Фрэнсисом Бэконом, верно?
Очередной уход от темы разговора, очередная неожиданность для Грэшема. И вновь сэр Генри постарался ни голосом, ни лицом не выдать своего удивления.
— Мы встречались с ним.
— Сэр Фрэнсис и ваш сегодняшний гость, сэр Эдвард Кок, пребывают в состоянии непримиримой борьбы за королевскую благосклонность и за власть над Англией. Судя по всему, вы заключили союз с сэром Эдвардом.