Советник королевы - суперагент Кремля
Шрифт:
Несколько лет назад вопрос о виновности или невиновности Холлиса всплыл вновь. И на этот раз, как это ни парадоксально, его подняла коммунистическая пресса — английская газета «Морнинг стар». Факт снятия подозрения с Холлиса она объяснила тем, что признание Холлиса советским разведчиком слишком дискредитировало бы британскую Службу безопасности.
Итак, окончательный вывод о Холлисе может быть сделан, когда полностью, а не выборочнобудут открыты архивы КГБ. Я подчеркиваю — полностью, потому что, как справедливо писал Дж. Оруэлл, автор известного романа «1984», одним из средств фальсификации является игнорирование или замалчивание одних сведений и цитирование других. В свое время, в 70-е годы, мне пришлось участвовать
Для того чтобы знать точно, что на самом деле представляли собой действия разведки, ученые должны быть допущены ко всем без исключения документам на самой первой стадии работы с ними. Только тогда правда может быть полностью восстановлена и, как писал Оруэлл, «ложь не вползет в наши исторические книги». А пока мы, к сожалению, вынуждены иногда рассказывать только о «возможных версиях».
Призрак «пятерки» пугает Англию
К вопросу об английских спецслужбах и советской разведке английское правительство и парламент обращались еще не раз. Последствия деятельности «кембриджской пятерки» продолжали сказываться еще долго и в 80-е годы.
Когда в середине прошлого десятилетия наметилось улучшение взаимоотношений двух стран, британский парламент решил обсудить их состояние и перспективы. Выступивший в палате лордов бывший министр иностранных дел и премьер-министр лорд Хьюм поставил вопрос: почему раньше эти отношения в течение нескольких десятилетий были недостаточно хорошими? Среди главных причин он назвал подрывную разведывательную деятельность Советского Союза. Выступивший в прениях лорд Бетелл указал на деятельность «кембриджской группы» в 30-х годах. Он объяснил ее, правда, тяжелым экономическим положением Советского Союза в то время и, проводя аналогию с состоянием нашей страны в 80-е годы, делал вывод о необходимости «прекратить интервенцию» Советов.
Лорд Хьюм в своем эмоциональном выступлении говорил так: русские везде будут шпионить, «они будут также при этом использовать и дипломатическое прикрытие… Напомню вам, что в свое время я выслал больше русских дипломатов за шпионаж, чем теперь делает это Министерство иностранных дел… Я думаю, что такого рода инциденты мы будем иметь и в будущем, но мы должны свести советский шпионаж к такому состоянию, чтобы это приносило нам наименьший ущерб».
Но в отличие от времени «кембриджской пятерки», когда разведывательные усилия СССР были направлены прежде всего на политические цели, сейчас, отмечали ораторы, помимо военных целей, русской разведкой преследуются прежде всего экономические, развит промышленный и научный шпионаж. «Для советского блока, — отмечал лорд Бетелл, — шпионаж становится экономической необходимостью, потому что это единственный путь, идя по которому они могут достичь научного прогресса».
Приводились цифры в доказательство того, что советский шпионаж вновь набирает силу. Указывалось, что в 1983 году из Англии было выслано 7 советских разведчиков, а из других стран Европы — 64.
Но в эпоху всеобщего расцвета экономического шпионажа, когда одни западные страны шпионили в области науки и промышленности против других, своих же союзников, трудно было осуждать за шпионаж Советский Союз.
Тогда английские парламентарии выдвинули своеобразную теорию «ограниченного шпионажа» и создания, так сказать, «равных условий» для него. Лорды сетовали на то, что, в отличие от «открытого общества» Запада, Советский Союз закрыт для разведчиков западных стран. Большая часть СССР недоступна для английских дипломатов (разведчиков), бизнесменов, туристов. Разрешения на посещение предприятий не выдаются или выдаются с трудом. Весь процесс выдачи разрешений на интересующие Запад объекты централизован в руках государства, то есть в руках ГПУ.
«Конечно, мы проводим шпионаж в Восточной Европе, — признавался лорд Бетелл, —
В выступлениях членов парламента отчетливо сквозила мысль, что было бы хорошо, если бы советское правительство приструнило свою разведку, а органам английских спецслужб предоставило бы большие возможности для их работы в СССР. Тогда бы, дескать, были созданы лучшие условия для развития и политических, и торговых отношений Англии с СССР. Считая, что в улучшении отношений между двумя странами заинтересован прежде всего Советский Союз, английские руководители хотели бы получить от него уступки в ряде областей, в том числе и в «обуздании» советских разведывательных служб.
Глава XV. ПОСЛЕ РАЗОБЛАЧЕНИЯ
Как воспринял сам Блант разоблачение его как советского разведчика? Как отнеслись к сенсационным заявлениям премьер-министра Блант и его друзья? Как реагировали на это дело рядовые англичане? Обо всем этом стоит рассказать потому, что в реакции на самое громкое в этом столетии дело супершпиона было много необычного и интересного.
Для Бланта, конечно, не было абсолютной неожиданностью то, что произошло. В интервью по телевидению в ноябрьские дни 1979 года он сказал: «Я всегда опасался, что рано или поздно это произойдет или из-за утечки информации, или в результате расследований какого-нибудь способного журналиста, например господина Бойла».
Блант накануне заседания парламента узнал о том, что Тэтчер намерена выступить в палате общин по его делу. Об этом Бланту сказал его друг Брайен Севелл, продавец картин. Они были знакомы друг с другом около 30 лет. Кроме того, накануне дебатов в парламенте секретарь кабинета министров позвонил в контору Рубинштейна, адвоката Бланта. Они были старыми друзьями, и секретарь передал Рубинштейну просьбу позвонить ему завтра утром. На следующий день состоялся их разговор. Секретарь кабинета сообщил Рубинштейну «в порядке любезности», что сегодня, в четверг, палата будет обсуждать дело о советском шпионаже и Блант будет упомянут. Он не раскрыл, правда, в деталях, о чем будет говорить Маргарет Тэтчер.
Правительство нарушает свое слово
Блант был не просто рассержен, он был взбешен. Он считал, что действия правительства являются прямым нарушением данного ему слова о полном иммунитете, который предусматривал, что его дело никогда не будет обнародовано и что ни он, ни его «русские агенты» не будут преследоваться. Корреспонденты, которые встречали его в эти дни, отмечали, что хотя внешне он держался спокойно, но был явно встревожен. Возможно, до Бланта дошли слухи, что Тэтчер давно уже, почти полгода назад, сразу же после своего прихода к власти, была информирована о нем, но предпочитала, как и ее предшественники, не давать делу ход. Но уже через десять дней после публикации книги Э. Бойла она изменила свое решение и предпочла нарушить данное Бланту слово. Это и понятно, ведь правительство было заинтересовано не столько в спокойствии Бланта или сохранении верности своему слову, сколько в своей репутации. «Железная леди», которая давно зарекомендовала себя как противник коммунизма и Советского Союза, не могла утаить факта шпионажа Бланта в пользу СССР и оставить шпиона безнаказанным, тем более в условиях, когда не сегодня-завтра разоблачение Бланта и без нее стало бы известно стране. Тогда ей уже пришлось бы оправдываться чуть ли не в сокрытии от страны тайны советского супершпиона.
Перед Блантом встал вопрос, как действовать в сложившихся условиях. Отмалчиваться он уже не мог. О том, чтобы дать пресс-конференцию и встретиться с враждебно настроенными, падкими до сенсации журналистами, представителями «желтой прессы», и речи быть не могло. Первым делом он покинул свой дом и переехал жить (разумеется, втайне от журналистов) к своему другу, которого знал около 30 лет, профессору всеобщей истории Лондонского университета Джеймсу Холлу. Тем временем квартиру Бланта осаждали толпы журналистов, но, естественно, безуспешно. Через профессора Холла он договорился с редакцией газеты «Таймс», которая в то время имела репутацию солидного издания, о встрече в узком кругу, чтобы дать газете эксклюзивное интервью 78 .