Советник
Шрифт:
— Почему? — Я встретила его взгляд.
— Потому что ты мое Приобретение. И потому что я должен победить.
— Значит, ты сделаешь все, что нужно, чтобы победить, чтобы стать Сувереном?
— Победить? Да. — Его лицо ожесточилось, превратившись в грубую маску, которую я так хорошо знала. — Я сделаю все, что в моих силах, чтобы победить.
— Тогда почему ты здесь? Зачем вообще приходить ко мне и разговаривать, пока не настанет время для моего праздничного избиения?
— Рене рассказала тебе? — Он покачал головой, злость вспыхнула в его усталых глазах.
— Да. Она рассказала, что у меня очень напряженный праздничный график в течение следующих
— Что еще она тебе рассказала?
— Ничего. Ты хорошо ее натренировал.
Вайнмонт провел рукой по темным волосам.
— Не я.
— Тогда кто?
Он сделал шаг мне навстречу. Я скопировала его, делая такой же шаг назад.
Тень пересекла его лицо. Боль? Затем исчезла, и он прижал руки к бокам, открывая ад в своих глазах.
— Послушай, Стелла, это то, чего никто из нас не может избежать. Я делаю то, что должен. Это все, что тебе нужно знать. Как только твой год закончится, ты сможешь уйти и никогда не оглядываться назад. А до этого момента мне нужно, чтобы ты делала, как я прошу, и просто приняла это. Больше никаких вопросов. И никаких попыток бегства.
— Я не бегу.
— Продолжай в том же духе. — Мужчина сделал еще один угрожающий шаг ко мне.
Я стояла на своем. Он мог причинить мне боль, но я не дам ему превратить мой страх в свое преимущество. Я смотрела в него, мимо синевы, глубже, наблюдая, как гнев в глазах уступил место огню. Воздух в комнате начал трещать, словно его пронзил электрический ток, который проскакивал между нами.
Все беспокойство, с которым вошел Вайнмонт, исчезло. Он выглядел... голодным, словно луна вышла из-за облака и открыла истину о том, сколько в нем от изголодавшегося волка.
Его взгляд бродил по моему лицу, моему телу. Когда по моей коже ударил жар, как будто Вайнмонт коснулся меня, я знала, что я проклята. Желать прикосновения дьявола было ни чем иным, как смертным грехом.
Я ударила его. Моя открытая ладонь хлестнула по его лицу приятным шлепком. Он не ответил, просто отвел голову в сторону, пока в его шее не хрустнуло самым отвратительным образом. То, что было огнем в его глазах, превратилось в яростное пламя.
Вайнмонт двинулся вперед, остановившись всего в нескольких дюймах передо мной. Я отвела руку назад, чтобы снова ударить его, но он поймал, до боли сжав мое запястье. Я подняла подбородок, встречая его порочное вторжение неповиновением. Он не вселит в меня столько страха, чтобы я отступила. Отступление не для меня. Меня не волновало, было ли все это место покрыто чертовыми лозами, я рассеку и сожгу их, пока не расчищу место для себя, своего творчества, своих книг и своей собственной свободы.
Резко, словно гадюка, он обхватил свободной рукой мое лицо. Я не вздрогнула, хотя ожидала, что он ударит меня. Жар в его взгляде говорил о чем-то взрывоопасном — о насилии или желании, или, может быть, острой смеси и первого, и второго. Когда его ладонь коснулась моей кожи, мои глаза непроизвольно закрылись.
— Такая мягкая, — произнес он ошеломленным голосом.
Я падала глубже в кроличью нору, все перевернулось с ног на голову и стало неправильным из-за его прикосновения. Боже, его прикосновение… Ощущение было похоже на то, словно я все это время голодала, не зная об этом. Когда я открыла глаза, Вайнмонт наклонился, его губы поддразнивали мои на расстоянии миллиметра. Он был великолепным хищником — волком в овечьей шкуре.
Я подняла свою мятежную руку, чтобы снова ударить его, но он поймал ее, как и в первый раз, и вывернул обе руки мне за спину. Вайнмонт прижал меня к своей груди, загоняя в ловушку своим телом. Я чувствовала, как пламя исходит от него жаркими волнами. Мог ли он почувствовать мой огонь? Его взгляд удерживал меня крепко, яростно и властно. Он смотрел на меня, словно я была его собственностью. Не из-за контракта, не из-за Приобретения, а потому, что так ему диктовало его желание. У него было бы то, что он хотел. Его взгляд скользнул к моему рту, он опустил голову, и его дыхание коснулось моих губ.
Я горела от желания уничтожить его, оставить на растерзание языкам пламени, пока буду уходить от пепла. Но сначала... просто поцелуй. Я привстала на цыпочки.
Наши губы встретились.
Я потеряла себя.
Он не был нежен. Я знала, что и не будет, и все еще хотела его. Его губы были мягкими и настойчивыми, отдавая все и требуя еще больше. Его язык попробовал мои губы. Когда Вайнмонт потянул мои волосы назад, я выгнулась к нему и открыла рот. Его язык был порочным исследователем, ласкал и дегустировал меня так, как никогда.
Мужчина застонал и обнял меня, с силой прижимая к своему телу. Его запах охватил мои рецепторы, впитался в мои легкие, как вихрь, уводя меня еще больше под его заклинание. Соски, превратившись в твердые и жаждущие горошины, потирались об него. Они болели от желания ощутить на себе прикосновения его губ. Я не понимала чистейшей потребности, что вырастала внутри меня, влажности между моими бедрами, отчаянного желания получать все больше и больше.
Вайнмонт поднял меня и отнес к дивану, уложил и посмотрел на свой приз. Он снял пиджак и сдернул рубашку, позволяя пуговицам разлететься во все стороны, открыв моему взору свой пресс. Та же «V», что и на мне, была вытатуирована на его сердце, запутанные виноградные лозы расползались и тянулись по его груди и рукам.
Я облизнула губы, и его взгляд устремился прямо к движению моего языка. Он был пауком, которым я всегда представляла его, смертоносным и красивым.
Мужчина опустился на меня, вжимаясь между моих бедер. Его руки тут же оказались на подоле моей рубашки, задирая ее и открывая мое тело. Он вздрогнул, увидев, что на мне не было лифчика.
— Черт, Стелла, — прохрипел он.
Он оставил по жаркому поцелую на каждом соске. Мой желудок напрягся и сжался.
Я впилась пальцами в его волосы, царапая его, когда он взял сосок в рот. Я изогнула спину над диваном. Его рот ощущался таким горячим, пока он дразнил мою твердую вершину. Вайнмонт обвел языком пик, прежде чем потянуть его зубами. Ощущение направилось прямиком к моей киске, заставляя ее пульсировать от желания. Когда он всосал мой сосок достаточно сильно, чтобы причинить боль, я не смогла заглушить свой крик. Он собирался проглотить меня, точно так, как всегда обещали его глаза.
Он оставил мою грудь, чтобы подняться и заклеймить мой рот. Его твердая длина упиралась в мою промежность. Это обещало больше удовольствия, чем я когда-либо чувствовала. Я впилась ногтями в его плечи, желая причинить ему боль, отметить его так же, как он сделал со мной. Прикусила ему губу, пуская кровь. Он застонал и грубо поцеловал меня, заставив попробовать вкус меди на его языке. Я горела, ярость и ненависть смешивались с самой главной потребностью. Я хотела, чтобы он истекал кровью, но в то же время жаждала, чтобы он похоронил себя глубоко внутри меня. Хотела, чтобы Вайнмонт кричал от боли так же, как и от самого сильного удовольствия.