Советская фантастика 50—70-х годов (антология)
Шрифт:
— С чего мы начнем?
— С Бина. Бин — это кличка, и на языке, который вам предстоит освоить, значит «Двойной» или «Двуликий». Ваш спутник, помощник и консультант, ждет вас на Зейде. И лететь туда надо немедленно.
Шанин закинул голову к потолку, где по-прежнему плавно, как в причудливом древнем танце, кружились кукольные солнца и планеты, и попробовал найти Зейду. Не нашел и встал.
— Я готов.
— Будете заезжать домой?
— Нет. Автопом соберет все необходимое лучше меня.
У двери Главный положил ему руку на плечо, задержал.
— Ты прости меня, Кеша, что я так вот… запродал вроде тебя без спросу. Но дело-то деликатное, понимаешь? А у тебя получится. Может, у тебя и получится. Тяжело только будет…
Главный скорбно пожевал губами:
— Я понимаю, ты вправе обижаться. Без подготовки, без согласования с тобой — сразу директива…
— Какая директива? — искренне удивился Шанин. И поняв, как ловко обработал его Тесман, превратив требование начальства в собственное горячее желание Инспектора, он тихо рассмеялся.
3. Детективная часть
Овальная дверь, нещадно скрежеща в пазах, задергалась судорожно, но не открылась: сервомоторы не смогли справиться с толстым слоем инея и льда, намерзшим по периметру. Потом, видно, кто-то очень сильный налег снаружи на ручку. Дверь затряслась, выгибаясь, и вдруг со страшным лязгом и хрустом ушла в стену. В проеме показалась фигура, огромная и неповоротливая из-за толстой меховой куртки и надвинутого на самый лоб остроконечного вязаного башлыка.
— Пригрелись, паучата? Я должен оберегать товар и превращаться в мороженый окорок в этом летающем холодильнике, а они здесь греют зады и шпарят в карты! Великий Кормчий!
— А ты и впрямь похож на силайского медведя, Шан. Кличка тебе впору, как обручальное кольцо невесте, — заметил один из сидящих в пилотской кабине, не оборачиваясь.
Другой ловким жестом смахнул с пульта игральную колоду, побарабанил по ней пальцами и развернулся вместе с креслом к вошедшему.
— И вдобавок как две капли воды похож на настоящего Шана, которому я так неосторожно проломил череп. Он тоже только трезвый ругается, а в подпитии ревет своим нутряным басом «Всем нам висеть на яблоне». Зачем напоминать лишний раз? Вот и допелся… А мы тут, милый, не шпарим в картишки. Мы работаем. Я просто прибросил — напоремся на гвардию или нет?
— Что же вышло?
— Напоремся…
— Оттого, что мы будем висеть в пустоте, везенья не прибавится. Или ты от карт ждешь разрешения включить двигатель?
— Не пикай, если без понятия. Мы не висим. Мы падаем. Падаем на Стальной Кокон, прямехонько в ту дырочку, через которую вылезли в свое время. Это наш постоянный ход. Мы его нашли с Шаном и Сипом, мы его и застолбили. Кроме нас здесь никто не ходит.
— Ясно. Но ведь на тяге-то быстрей будет!
— Быстро можно только на яблоню угодить. Полицейские визиры засекут вспышку за полпарсека. Мы и так выскочили из минусовки чересчур близко. Вспышки при этом, правда, не бывает, но радиоэхо есть. Если рядом шастали слухачи — мы уже на крючке. Так-то, милый.
Пилот снова сыпанул колоду на пульт и начал раскладывать какой-то сложный пасьянс, прихлопывая каждую карту ладонью и бормоча не то ругательства, не то заклинания. Оттаивающий Шан втиснулся в третье кресло рядом с Бином, с трудом вживающимся в роль Сипа. Сип, по всему судя, был человеком своеобразным, ибо прозвище Гадюка надо заслужить.
— И долго еще так?
— Думаю, часа четыре бортового. Скоро уже можно будет разглядеть фактуру Стального Кокона.
— Если удачно проскочим щель — это уже полдела. На посадку уйдет не меньше трех часов, а это значит, мы успеваем к рассвету совсем впритирку. Но если даже и часок светлого времени прихватим — не страшно. Силай — не Дрома, в силайских буреломах нас за сто лет не сыщешь.
— Дикий край?
— Силай — заповедник преступности, для городского жителя между словом «силаец» и «преступник» нет разницы.
— Добром туда не попадают. Одних ссылают власти, другие сами бегут от властей. Пестрый народ. И все должны держаться вместе — порознь Силай проглотит как муху.
— Опять не сошлось! — взвизгнул пилот и запустил злополучной колодой прямо в лобовой экран. — Великий Правитель! Зачем я только согласился лететь третьего числа? Ведьма всегда учила меня: не ставь на тройку, тройка — твое несчастливое число! А я как полоумный… Напоремся! Напоремся…
— Кончай зудеть, Мож! Хоть ты и Гнус, но не царапай душу. Что раскис? Раз веришь в приметы — надо было раньше думать. Ведь вы уже шесть лет втроем летаете — ты, Сип и Шан. Шесть — это дверь тройки, а вас трое — еще тройка. Целых три тройки!
— И… правда… — Мож уставился на Шана белыми глазами, которые росли и росли, пытаясь вырваться из орбит. И вдруг взвыл дурным голосом: — О-о-о! О-о-о! Пропади все пропадом! О-о-о!
— Ну, понесло… — Сип хмуро поднялся, подошел сзади к дергающемуся пилоту и сильно ударил его ребром ладони по затылку. Потом неторопливо развернул к себе и влепил две увесистых затрещины. Мож перестал выть, только изредка вздрагивал всем телом.
— Истерика, — бросил Сип встревоженному Шану. — Ничего страшного. Реакция после чаки. Не усек, когда он к ней успел приложиться…
— Чака? Что это?
— А те семена в зеленых пакетах, что в трюме. На Свире она хорошо растет, но не размножается. Семена завозят контрабандой. Из листьев чаки варят настой.
— Наркотик?
— Нет. Сильное возбуждающее. Полностью снимает чувство опасности. Но зато потом начинается такое… Пробовал я это зелье. Не советую. Даже для изучения жизни на Свире.
Мож полез за пульт, нашаривая там что-то и стуча зубами.
Сип следил за ним с неприязнью.
— Чака?
— А твое какое дело?
— Сделай лучше успокаивающий укол.
— Катись ты… Тоже доктор нашелся… Видали мы таких желторотых спасителей… Сам себя спасай, висельник…
Он отхлебнул сразу полстакана мутной коричневой жижи и, распаляясь, зашипел:
— Думаешь, я не вижу, кто ты? Мож все видит! Ты из этих, из недорезанных проников… Вот Шан — свой парень, сразу видно. А ты — проник. Вы все на Правителя зуб держите. А я за Кормчего любому глотку перехвачу!