Советская поэзия. Том первый

Коллектив авторов

_‹1927›

* * *

Весенний полевой цветок, Как встарь, ласкает душу мне. Я осень от себя гоню, Я шлю приветствия весне. Гром, ветер, молния, гроза, Как прежде, входят в душу мне. Я счастлив. Молодость со мной, Я сердцем обращен к весне. В колхозах много крепких рук И мыслей о грядущем дне, Я жду великих перемен, Я ожидаю их к весне.

_‹1931›

ЛИРИКА СТАРОСТИ

Я

помню далекие дни, весенний мой возраст счастливый, Когда молодая листва шумела и пела кругом, Когда бушевали в садах соцветья душистые сливы И под ноги стлалась земля пушистым зеленым ковром. Я помню, как по вечерам окраины сонной молчанье Крикливой своей болтовней тревожил влюбленный удод, Как, вспенясь от полой воды, с каким-то свирепым урчаньем Гянджинка гнала, ошалев, разбухшие бревна вперед. Я помню, на розы взглянуть прохожих сады приглашали, Над городом медленно плыл дурманящий их аромат. Уже осыпался миндаль, в цвету абрикосы стояли, И нежные их лепестки пронзал золотистый закат. Промчались года. И опять зеленый апрель надо мною Шуршит молодою листвой, прохладой в лицо мне дыша. Состарило время меня. И все-таки каждой весною Со всею землей заодно опять расцветает душа.

_‹1933›

МНЕ ГОВОРЯТ…

Мне говорят: «Ты долго жил. Ты отдых честно заслужил. Твое горячее перо Воспело правду и добро. Ты очень стар, — мне говорят, — Пусть будет светел твой закат. Пусть будет бури лишена Его большая тишина». Я спрашиваю: «А волну Вы закуете в тишину? А Волга, слыша вашу речь, Сумеет по-иному течь?» Нет, отдыхать я не могу, — У родины еще в долгу. И только смерть, никто другой, Меня отправит па покой.

_{‹ 8 июня 1935 г.›}

СУЛЕЙМАН СТАЛЬСКИЙ

(1869–1937)

С лезгинского

ЖДИ, СУЛЕЙМАН, БОЛЬШЕВИКОВ!

Э, будь неладен ты, Кавказ! Всеобщей ты казною стал, И всякий негодяй сейчас Легко владеть тобою стал. У проходимцев мы — рабы. Ужасней не было судьбы! Мошенникам для молотьбы Ты ригою большою стал. Для всех теперь свободен вход В наш Дагестан, в наш огород, Наш край и к тем и к этим льнет, Он девкой площадною стал! Ум у родной Кюры потух: Ей мнится курицей петух! Мой край! Захватывает дух: Над бездной ты глухою встал! Завыли волки, погляди, И позади и впереди! Идет Деникин. Боль в груди! Он истинной бедою стал! Не различить, где хрен, где лук. Колчак откуда взялся вдруг? Топтать многозеленый луг Он со своей ордою стал. А вот идет еще один. То — Бичерахов, сукин сын! Пусть у него блестящий чин, — Наемным он слугою стал! Кто ни пришел бы — нам позор! Нас пеленает в своей ковер, Захватывает землю вор, Нам край родной тюрьмою стал. Просвета нет. На Дагестан Турецкий двинулся султан. Опять — невольничий аркан, И день кромешной тьмою стал. Жди, Сулейман, большевиков! Прогоним всяких колчаков, Чтоб край родной не знал оков, Свободною страною стал!

_‹1919›

ТЫ КОММУНИСТОМ БУДЬ!

Ты коммунистом будь! Иди Дорогою прямой, товарищ! Будь самых первых впереди, Будь правдою самой, товарищ! Учись и знанья не таи, Не спи, работай и твори, Да недреманными твои Глаза пребудут, мой товарищ! Как солнца свет растит зерно, Растить людей тебе дано. А если завелось пятно, — Пятно порока смой, товарищ! Гончар — он в глине чудодей. Кузнец — он знает суть гвоздей. Не будь невеждой: для людей Стань светом, а не тьмой, товарищ! Кто горше хины, а язык В мед окунул, на всех привык Свой зуб точить — не большевик. Не я — ему другой товарищ! У Сулеймана-старика Крылата каждая строка. Тебе протянута рука, — Дай руку, дорогой товарищ!

_‹1934›

ОВАНЕС ТУМАНЯН

(1869–1923)

С армянского

ЧЕТВЕРОСТИШИЯ

* * *

Свободен день, вольна любовь, и всем добром владеет он. Но мучает и страждет он, и сам несчастьем поражен. Так сделай, злобный человек, чтоб все живые жить могли, И сам живи, вкушая мир обильной, благостной земли.

_{‹Ноябрь 1919 г.›}

* * *

Хотел быть с тобою и с жизнью связанным вместе. Хотел бы я в поле быть и с высью нетленною вместе. Кто даст мне блаженство утратить себя без возврата И слиться навеки со всею вселенною вместе?

_{‹12 мая 1920 г.›}

* * *

Лунный луч — твоя улыбка — на лице моем скользит В час, когда я, насмерть ранен, вижу смерти лик вблизи. Так под солнца животворным, благодетельным лучом Дуб стоит, грозой сраженный, высыхая с каждым днем.

_‹1920›

* * *

Дыхание бога вдыхаю: он дышит во всем. Призыв его слышу и голос: он слышен во всем. И я возвышаюсь, внимая, и ловит мой дух Мелодию мира и шепот, — он слышен во всем.

_{‹14 февраля 1921 г.›}

* * *

Глянь! С Запада рабы машин и золота бегут кровавой, Ревущей в ужасе толпой, истерзанной, тысячеглавой, Из мертвых ледяных пустынь своей безвыходной тоски Сюда, на мой родной Восток, божественный и величавый.

_{‹1 мая 1921 г.›}

* * *

Плывут века, жизнь коротка, что будет позже — все равно! Я был, и есть, и буду я, по это тоже — все равно! Переменю я сотни форм, всё преходяще на земле, Я со вселенной слит душой, пусть я прохожий — всё равно!

_{‹3 мая 1921 г.›}

* * *

В стране армян, как великан, стоит Масис могучий; С владыкой сил мой дух вступил в беседу там, на круче. С тех дней, когда меж «нет» и «да» была темна граница, Из века в век, чей вечен бег, беседа эта длится.