Советские поэты, павшие на Великой Отечественной войне

Смоленский Борис Моисеевич

192. ДИКИЕ ГУСИ

Голубыми небесными тропами Из-за моря, где жили зимой, Снова гуси летят над окопами, По весне возвращаясь домой. Здесь озера у нас в изобилии. Сколько заводей в чаще лесной! И на них распускаются лилии, Удивляя своей белизной. Над лугами и чащею мглистою Пролетая в весенние дни, Мне в подарок стрелу шелковистую, Дикий гусь, на лету урони. Я возьму твое перышко серое, В блеск весенней зари окуну, Песню звонкую с пламенной верою Напишу про родную страну. Не впервые на поле сражения, В грозной схватке, в кровавом бою, Мой народ, словно солнце весеннее, Согреваешь ты душу мою. Пусть погибну, но песни останутся,— В них любовь и надежда моя. …Снова дикие гуси потянутся Вереницей в родные края. 1942

193. ЗА

ОТЧИЗНУ

Пишу письмо перед началом боя. Заговорят орудия сейчас. И может быть, на солнце золотое Сегодня я гляжу в последний раз. Но я пойду, уверенный в победе, Расстреливать без промаха врага. Коль сам погибну — живы будут дети, Моя отчизна будет жить века. Бессмертен мир, и, пестротой сверкая, Среди лугов останутся цветы. Надолго сохранит земля родная И песнь мою, и ног моих следы. Мне умереть не страшно. Я спокоен, Идя в огонь; под стягом боевым. За славную отчизну павший воин Рождает песню подвигом своим. 1942

194. МОЯ СЕРАЯ ШИНЕЛЬ

Я шинелью во сне укрываюсь — Так тепла, и мягка, и плотна. А когда на врага я бросаюсь, Превращается в крылья она. Пусть войною ее опалило, В ней прошел я сквозь море огня: Мне отчизна шинель подарила, Окрылила, как сына, меня. 1943

195. НАРОДНАЯ МЕСТЬ

Немцы отступили под напором Наших сил, но город подожгли: Белый город с каменным собором На реке, синеющей вдали. Всё занесено слоистой сажей. Очаги разрушили враги. Женщины торопятся с поклажей, Новые возводят очаги. Вражеские каски и патроны Смятые — на каждой мостовой… Город, никогда не покоренный, Немцами сожженный, но живой! Дым, как знамя черное, полощет, Но, как дым, развеялась беда. Люди направляются на площадь, Ждут они решения суда. Привели преступника. Сухое, Красное лицо. Недобрый глаз… Что-то в нем чужое, нелюдское, Что-то непонятное для нас. Связанное с кровью, с хищным когтем. И доска недаром на груди: Все его злодейства черным дегтем На доске записаны. Гляди: Кровь твоих детей хотел он выпить, Он — палач, и душегуб, и вор! Но шумит, гремит сегодня Припять И выносит смертный приговор. Чтоб душа народа ликовала, Чтоб сияло правды торжество! Властно говорит: казнить его! Тонконогий, длинный, сухопарый, Он трепещет, ежится, как пес, Что, не хочется народной кары? А хотелось материнских слез? И когда свершился правый жребий И качнулся душегуб в петле, Солнце улыбнулось нам на небе И светлее стало на земле. 1944

196. ЛУНА УСЛЫХАЛА

Я поздней ночью шел в разведку, Как тишина по тишине, И, через холм переползая, Сказал с досадою луне: Зачем ты светишь так, луна? Тут не гулянье, а война. Луна, наверно, услыхала Тот шепот мой издалека, А то иначе отчего бы Она ушла за облака? 1944

ЛЕВАРСА КВИЦИНИА

Леварса Квициниа родился в 1912 году в селе Атара, Очемчирского района, Абхазской АССР. После окончания начальной школы учился в Сухуми.

Печататься начал с 1928 года. В 1932 году выходит сборник поэтических произведений Л. Квициниа «Страна растет», включающий поэмы «Ткварчелстрой», «Ленин», «Миллионы голосов», «Комсомол» и др. Через год публикует поэму «Шаризан», в 1936 году — поэму «Даур». В 1935 году издает сборник стихов «Хорошее время». Одновременно занимается переводами из русской и грузинской литературы.

В 1938 году Л. Квициниа поступил в Литературный институт им. Горького. Работал в редакции газеты «Апсны Капш», был ответственным секретарем Союза писателей Абхазии.

Леварса Квициниа погиб в 1941 году в самом начале Великой Отечественной войны, сражаясь на границе (в районе Белостока) в составе пограничного отряда.

197. ЧЕТВЕРТОЕ МАРТА

Сегодня песнями и пляской Шумит веселая Апсны, Цветы венчают край абхазский, И небеса его ясны. Врагов презренных бита карта, Навек умолкла старина, И, как лучом, четвертым марта Моя страна озарена. С утра построенный в колонны, Ликует праздничный народ. Неустрашимо непреклонный, Он шумно движется вперед. Абхазец старый обновляет Национальный свой наряд. Зима прошла, сады сияют, И волны искрятся, горят. Сегодня смуглые абхазцы, Грузин, и сван, и осетин Сошлись опять, чтобы поклясться, Что их союз навек един. И титанический Эрцаху, Примкнуть

к их шествию готов, Надвинув белую папаху, Глядит на радостных сынов. 1928

198. БРИГАДИР АРСАНА

В это раннее утро прекрасны поля и долины, Расступается мрак и сверкает на листьях роса. Угасает звезда, расплывается луч ее длинный, Просыпаются травы, и птичьи звучат голоса. На востоке торжественно стяг подымается алый, Розовеет вода и пастушеский слышен рожок, А луна не сдается и свет разливает усталый, Но тускнеет и тает беспомощный бледный кружок. Подымается солнце. Природа объята дремотой, По горам и ущельям еще разлита тишина. Небосклон за горами тончайшей покрыт позолотой, Между двух кипарисов бледнеет и гаснет луна. Раньше всех застучала Арсаны упрямая тоха, На участке Арсаны растет первосортный табак. И сегодня успел он уже поработать неплохо,— Бригадиру под утро не спится никак. Лишь проснется с рассветом веселая стая пернатых, Он выходит из дома. Прохладой повеяло с гор. Поредевший туман, оседая, клубится на скатах, А деревья и травы невнятный ведут разговор. У Арсаны литые, широкие, крепкие плечи. Он настойчив и сметлив, он ловок и жаден к труду, Он в страду иногда возвращается с поля под вечер, А берется за труд, предрассветную видя звезду. Вскоре вслед за Арсаной выходит большая бригада, Дружно дело спорится, колхозная песня слышна, Пахнет сладко табак, веет запахом луга и сада, И еще ослепительней горных вершин белизна. Растворился туман. Встало раннее солнце над морем, И мотыга из камня опять высекает огонь. Мы упрямую землю упорным трудом переспорим. Пусть рубаха в поту и горит от мотыги ладонь. Каменистую почву к покорности полной приучим. Всё возьмем у земли — от горючего до табака, Чтобы дружным трудом и единым порывом Сделать в несколько лет то, что делалось раньше века. 1931

199. В ГОРАХ

Прибрежной горы вековую громаду Рассвет озарил, разгоняя туман. И жадно впивает ночную прохладу Густая трава серебристых полян. Редеет в лощине тумана завеса. Клубится и стелется облачный пар. Овец вдоль опушки зеленого леса С веселыми песнями гонит Отар. Разбуженный утренней светлой звездою, Пастух поднялся на заре неспроста. Земля его силой дарит молодою, А ветер морской освежает уста. Отринув заботы, не зная печали, Отар поутру отправляется в путь. Неужто в горах вы его не встречали? Он ловок, силен и подвижен, как ртуть. Прибой набегает, шумя равномерно… По камню звенят и лепечут ключи… Товарищ его бескорыстный и верный, С ним бродит собака и днем и в ночи. Средь чащи дремучей, пастушья отрада, Высоко зальется его ачарпын, Отар охраняет колхозное стадо, Как стадо отцовское — преданный сын. Сверкает в руке у него алабаша, Висит неизменно ружье за плечом, Недаром вода родниковая наша Вспоила Отара холодным ключом. Овеяно прелестью горного мира Могучее сердце его навсегда. …Колхозные овцы лоснятся от жира, От пищи обильной тучнеют стада. Коровы подобны резвящимся турам, Вечерней прохладой сменяется жар… По сытой повадке, по шелковым шкурам Питомцев своих отличает Отар. Сияя улыбкой своей белозубой, Пастух на стоянку идет не спеша. Приветливо светятся новые срубы На месте пастушеского шалаша. 1934

200. ВОДОПАД

С каким грохочущим весельем С горы крутой, со скал-громад Свергающийся водопад Гром эха катит по ущельям! Как брызги с пеною летят! От этой лестницы зеркальной, Что — за отвесами отвес — Летит почти что вертикально Вглубь с вышины, с немых небес,— Зверье бежит поглубже в лес. Рази, мой стих, с такой же силой, Как эта грозная вода, Чтоб мощь твоя врага скосила И даже след его следа С планеты смыла навсегда! 1935–1940

201. МОЯ АПХЯРЦА

Звенела ты, был молод звук крылатый. Звенела ты в ночи трубой солдата, Звенела на морях, на склонах гор, И с долами вела ты разговор. И в дни войны, отваги полон юной, Был с меткой пулей схож ваш голос, струны. Твой звон на битву поднимал героя, В ночном саду пленяла ты игрою Все молодые чистые сердца. Очарованью звуков нет конца, И ты от сна будила даже старца, Мечтания тревожа, апхярца. Твой звон любимый слышен и поныне: В тени деревьев, в солнечной долине Он радует счастливый мой народ, Он на заре над родиной плывет, Как смелый сокол. И средь ночи лунной В садах звенят, поют поныне струны. 1935–1940