Совок 4
Шрифт:
— Я найду его, товарищ полковник! — дважды подавившись спазмом за такую короткую фразу, произнес старший опер по ОВД МВД СССР подполковник Саушин, — Дайте мне еще сутки и я его найду! Слово даю!
Он понятия не имел, как он будет выполнять своё обещание. Но одно Алексей Викторович понимал однозначно, если шеф сейчас в своем бешенстве зайдет чуть дальше, то вся его жизнь безвозвратно полетит коту под хвост. И больше он уже никогда и нигде не поднимется. И в эту сраную голодную Пензу он тоже не хотел возвращаться. До скрежета зубовного не хотел!
Полковник смотрел на
— Что ж, подполковник, ты сам сроки себе назначил! — Аркадий Семенович демонстративно посмотрел на свой «Ориент» и вернул свой взгляд на бледное лицо подчиненного, — Завтра в девять двадцать три ты мне докладываешь, что лейтенант Корнеев Сергей Егорович сидит в наручниках. И сидит он там, где.. В общем ты знаешь, где он должен сидеть! Мирошин, а ты понял?! Тебя всё здесь сказанное тоже касается!
А по утру они проснулись
Я первым открыл глаза. И увидев перед собой обнаженное великолепие, решил воспользоваться беспомощным состоянием областной прокуратуры. И заодно заменить собой будильник. Но не срослось. Бдительность надзирающего органа еще на подступах к нему оказалась безупречной. Мои посягательства на роскошную плоть Эльвиры Юрьевны были ею отвергнуты решительно и безапелляционно.
— Корнеев, иди в жопу! — сонным голосом был разрушен весь романтизм моих, не побоюсь этого слова, хоть и бесстыдных, но благих намерений, — У меня там все болит. Скотина ты, Корнеев!
Я задумался. Так-то полагалось бы сейчас обидеться и гордо удалиться, но в моем нынешнем положении, это для меня непозволительная роскошь. Тогда выход один, отнестись к недружественному выпаду лежащей рядом голой тетки философски. Либо с юмором.
— Душа моя, так ведь это ты сама вчера скакала на мне, как подорванная! — попытался я усовестить хабалку.
— Я помню! — довольно улыбаясь и с закрытыми глазами, потянулась Эльвира, — Только ты впредь старайся как-то поосторожнее! И меня, если я, как вчера увлекусь, ты тоже сдерживай! И вообще, Корнеев, имей в виду, я беременная!
Глава 1
— Здравствуй, Серёжа! — самая теперь близкая и почти родная женщина текущей современности протянула ко мне свои руки.
— Здравствуйте, Пана Борисовна! — осторожно обнял я хрупкие плечи, — Как вы слетали? Удачно? — со слегка замеревшим сердцем поинтересовался я.
— Да, все очень хорошо, Серёжа! — устало улыбнулась мне профессор Левенштейн, — Все хорошо, но всё же будет лучше, если мы с тобой обо всем поговорим дома! — она опасливо огляделась по сторонам.
— Дома, так дома! — согласился я и подхватив ее старомодный чемоданчик, направился из здания аэропорта наружу. Уцепившись за мою свободную руку, Пана Борисовна зарысила вслед за мной.
Встречать тётку я приехал на трофейной вазовской «шестёрке». На той самой, которую отжал у партийного монстра Копылова. Машина теперь числилась на Нагаеве, а я катался на ней по доверенности.
— Откуда у тебя автомобиль?
— Нет, Пана Борисовна, это товарища моего автомобиль, он мне его даёт во временное пользование. Иногда. — не стал я будоражить воображение пожилой женщины своими сомнительными прибылями.
— Ты бы, Сережа, дурью не маялся, забрал бы себе сонюшкину машину и тогда по друзьям побираться бы не пришлось! — в очередной раз затеялась со своей волынкой Левенштейн насчет сониного наследства.
— Всё-всё-всё, Пана Борисовна! Эту тему мы с вами давно уже закрыли и возвращаться к ней не будем! Никакого прибытка от смерти Софы я никогда не приму! Мы же договорились!! — я грозно посмотрел на свою обретенную в новой жизни родственницу.
— Дурак ты, Серёжа! Уж прости меня, но дурак! — с искренним сожалением посмотрела на меня печальными семитскими глазами профессорша, — И уж точно никакой ты не еврей! Это ты Соньке мог голову дурить, а я тебя сразу рассмотрела! Ни один еврей не отказался бы ни от сонечкиной квартиры, ни от машины! — Левенштейн покачала головой, — Не от того, что евреи хуже тебя, а потому, что непрактично и глупо! — и добавила громче, — Ну чего ты замер, давай, поехали уже!
Я, будто очнувшись, с перегазовкой тронулся с места. Сама того не желая, тетка больно разбередила мне душу. И без того дня не было, чтобы мне не вспомнилась Софа, но сейчас как-то по-особенному накрыло. Быть может, из-за присутствия рядом Паны.
— Давайте договоримся, Пана Борисовна, что ни про какие наши дела по поводу вашего отъезда, в вашей квартире мы больше говорить не будем! — я повернул голову на пассажирку и со значением на неё посмотрел.
— Ты думаешь?! — в ответ округлила на меня глаза почитательница Ленина и третьего Интернационала.
— Думаю! — подтвердил я, — И даже имею основания полагать, что не только думаю, а знаю!
— Но мы же с Лёвой убежденные коммунисты! Мы заслуженные люди! И никогда, ты слышишь, Сергей, никогда мы не дали ни единого повода усомниться в нашей преданности партии! — вскипела профессор истории с докторской степенью, воинственно поглядывая в мою сторону.
— Пана Борисовна, вам напомнить скольких своих беззаветно преданных коммунистов ваша партия перемолола в своих жерновах? — безжалостно остудил я пламенный монолог тетки. — Я понимаю, что вы женщина много чего повидавшая и мало чего боитесь, но в настоящее время мы с вами не на диспуте! Мы пытаемся спасти Льва Борисовича. Так? — я опять глянул на Левенштейн.
— Так! — с тихой покорностью согласилась моментально осунувшаяся Пана.
— А раз так, то и рисковать мы с вами не имеем никакого права! — припечатал я, прекращая все пререкания, — А уж обкомовской квартиры Льва Борисовича, это предупреждение касается в самую первую очередь! И, если честно, дорогая моя, то я удивлен и обескуражен тем, что мне приходится вам, опытной подпольщице, объяснять азбуку конспирации! Стыдно вам должно быть, голубушка! — попытался я улыбкой сгладить бестактность своей отповеди.