Совпадение
Шрифт:
Обняв, аккуратно притянул к себе, спиной к груди.
– Не надо, - Мила напряглась, - не надо.
– Почему?
– Слушай, вот не нужно этого… Саня же поведал тебя печальную историю моей жизни, - иронично и немного зло проговорила почти по слогам. – Вот не нужно жалеть и всякое такое, у меня всё нормально.
– Почему жалеть-то? – Он забрался рукой под край футболки.
– А, что, не жалеешь, скажешь?
– нахохлилась.
Руслан отошёл и сел на стул, смотря на повернувшуюся к нему Милу Владимировну. Она облокотилась на стол и в раздражении подёргивала ногой в розовом тапке с помпоном.
– Знаешь, я, честно говоря, не вижу особых поводов тебя жалеть. Ты молодая, красивая, здоровая женщина, работаешь, не дура, дома у тебя уютно, дочка в гимназии учится, в престижной, между прочим, чего тебя жалеть-то? Что с мужем у тебя не ладилось, или любовь какая-то неземная была? Так у всех это было. И любовь, и не ладилось. Я лично не встречал людей, у которых всё гладко в жизни.
– Да ладно, не встречал… на себя посмотри.
– Что «на себя»? Я, что принц Кембриджский? Да и у него, наверняка, есть о чём подумать на досуге.
– Перестань ты, ради бога, у тебя машина, как эта квартира стоит, а то и больше… жена вон…
– Ага, поэтому я, такой распрекрасный парень, шляюсь по ночным клубам и сижу на чужой кухне, у женщины, которая, парой часов раньше, чуть не переспала с левым придурком прямо в коридоре ночного клуба, - усмехнулся не злобно.
– Во-первых, нет у меня жены, развелись мы, во-вторых, что «машина»? Была семья, квартира, машина… поделили, мне досталась машина, хреновый делёж, скажу я тебе. Жилье у меня съёмное и так себе, сама видела, но мне больше не нужно. Я обычный мужик, такой обычный, что воротит от себя порой.
– Обычный… - фыркнула, не скрывая сарказма.
– Ну, а какой ещё, Мил? Я пожрать люблю, люблю, когда дети прыгают сверху, а самому спать до обеда… тачки, в бане с друзьями откиснуть, думаешь, я книжки какие-нибудь приличные читал в последние лет пять? Я кто такой Мураками не знаю, вроде японец какой-то, иногда, попадётся что-нибудь на глаза – почитаю, а так – лента новостей и сетевые игры, иногда даже работу свою люблю, но не часто, женщин красивых люблю, вот как ты.
– Я? Ну, ты прохвост, - Мила улыбнулась.
– Женская красота – понятие относительное, дело вкуса. Мне всегда нравились такие, как ты.
– Какие «такие»?
– Миниатюрные, изящные, которые «до старости щенок». Если ещё и стрижечка короткая… уммм...
– Педофил что ли, или латентный педик?
– Мила не собиралась сдаваться.
– Да брось, в каком месте ты на мальчика похожа? Женщина, худенькая, изящная. Посмотри на свои руки, ноги…а попка… Мил, такую просто обнимать – отдельный кайф, даже если она пьяная и чёрте в каком виде.
– Да уж, поэтому твоя жена всегда в правильном виде и ниже тебя всего на полголовы.
– Это да… любовь не выбирает. Всегда западал на таких, как ты, а влюбился в другую… у неё ноги вообще-то толстоваты, как по мне, да и руки далеки от изящества, и грудь… у неё большая грудь, а я люблю маленькую. Так я чуть в штаны не кончил, когда впервые увидел её сиськи… любовь – она такая…
– Ну, ты причёсывать, - Мила смеялась, - любовь? Ты обкурился, что ли?
– Вот только не говори, что в любовь не веришь.
– Да ерунда это чистой воды, сказки для детского сада! Любовь… что ж ты, такой влюблённый, с женой-то развёлся?
– Потому что обычный мужик, где-то туповат, где-то мелочный. Я думал – работаю, она молчит, значит, всё хорошо. Как она может уставать, дома же сидит, радоваться должна. Герой… ну и погуливал иногда.
– Она знала?
– Не, точно не знала, может подозревала, а когда глаза открыл, нафиг ей не нужен оказался, нашла мне замену. Вот и вся любовь. Обычная. И никакого принца Кембриджского.
– Да… вечер откровений удался… только я это, сексом с тобой не собираюсь заниматься, то ли врёшь ты непроникновенно, то ли день не твой, - Мила отчего-то начинала злиться.
– Во, и сексом я тоже не любитель.
– Чего?!
– Да марафоны эти, за акт двадцать три позиции сменить, ноги выше, ниже, хрен пойми как ещё. Не, я не против разнообразия. Но берега видеть надо. Сейчас чего только не выдумывают, такое впечатление, что просто любить женщину уже позор. Надо вдвоём, втроём, связанную и мордой в какое-нибудь дерьмо… тьфу, где только набираются этого соплячки.
– И много было у тебя соплячек?
– Бывали… Я люблю смотреть на женщину, видеть, как глаза у неё от удовольствия закрываются, от того, что ты с ней делаешь. И именно ты, - он подошёл вплотную. – Мне нравится ласкать женщину, мне от стонов крышу сносит, - ещё ближе, нагнулся, - когда от ожидания поцелуя уже голова кружится, когда она знает, что ты для неё всё сделаешь…
Мила мелко задрожала, выставила руки перед собой и оттолкнула стоявшего слишком близко мужчину.
– Ну, ты и Андерсен, Ганс Христиан.
– Я пойду, спасибо за гостеприимство, - он резко оттолкнулся от столешницы, на которую облокотился, прижав к себе девушку.
Отчего-то той ночью Мила Владимировна плакала.
Перед майскими праздниками Милу Владимировну ошарашили известием, что она должна присутствовать, как лицо официальное, на дне рождения торгового комплекса Старт, вместе со своим руководством. Вздохнув, она направилась в магазин и, по совету консультанта, выбрала себе «маленькое чёрное платье» чернильного цвета, туфли к нему на высоком классическом каблуке и бижутерию Сваровски. Мила Владимировна, переодевшись в своём кабинете, покрутившись перед кулинарией и кассовой зоной, еле поспевая за собственным руководством, поднялась в уже закрытый для посетителей торговый комплекс и уже второй час слушала торжественные речи петухов, которые нахваливали кукушек, а те отвечали им полной взаимностью. Не понимая, для чего она находится здесь, какова цель её визита, и раздражаясь от того, что ей приходится стоять на высоких каблуках в душном помещении вместо того, чтобы ехать домой и отдохнуть, наконец, от всех дел, вкусив долгожданные выходные, она стояла у стены и смотрела перед собой.