Современная чехословацкая повесть. 70-е годы
Шрифт:
Но больше всех говорит пятый — кудрявый, шутовского вида четверокурсник Мартин, подсевший к их столику недавно и уже подвыпивший.
— Прости, что я с ходу на «ты», — чокается он с Боженой, а потом с остальными. — Я от природы такой медведь. Да и потом, мы, специалисты по навозу и удобрениям, не обязаны соблюдать бонтон, как господа педагоги, — указывает он бокалом на Карола, — или какие-нибудь филологи. Разве не так?
— Мне все равно, — смеется Божена и отпивает из бокала. — Если ты мне «тыкаешь», я тебе тоже буду «тыкать».
— Идет! — Мартин протягивает Божене длинную руку с
— Если она труп, — вступается за Божену Милан, — так ты давно уже рассыпался в прах. Да ты и вправду высох как мумия.
— И этот прах к тому же отдает вином, — добавляет Карол, с улыбкой заглядывая в глаза Божены. — Растворить в воде — и снова получится вино.
— Шутки в сторону! — Мартин делает левой рукой широкий жест. — Подойдем к делу логически, пан моченый… пардон, ученый ассистент. Существует ли на нашем прославленном и вашем менее прославленном факультете так называемая смертность? Безусловно! Смертность несчастных студентов, которым, извините, разные строгие профессора, доценты и моченые ассистенты не дают успешно завершить начатую учебу. А где есть смертность, там есть и трупы. Из чего следует: Божена, в данный момент сидящая среди нас, есть особа абсолютно мертвая!
Он скорчил горестную мину, склонил голову к плечу — ни дать ни взять скорбящий родственник усопшего.
— Но руки у этого трупа теплые! — Карол берет Боженину мягкую, податливую руку и со значением пожимает. — В чем я как раз и убеждаюсь.
— Не в том дело! — не сдается Мартин. — Она умерла в рамках статистики, мир праху ее… Божена, которую мы видим перед собой, — уже другая Божена!
— И ты прав, — звонким голосом, в котором слышна веселая издевка над собой, соглашается Божена. — Божена больше не ходит на лекции, а ходит кормить телят…
— Это неплохая практика, — подымает брови Карол. — Увидишь, через год и в институте тебе будет легче. Начнешь сызнова, словно ничего не произошло.
— Кое-какую практику я имела и до поступления в институт, ведь я из деревни, а чем все кончилось?
— Жаль, что мы не познакомились раньше. Можно было бы как-нибудь помочь…
— Как, скажи на милость? Когда у кого с наукой не клеится, так уж не клеится, и баста. А если провалил экзамены — так ты их уж точно провалил.
— Думаю, ты поторопилась, — говорит Карол тоном старшего и более опытного. — Экзамены можно пересдать. Во второй раз экзаменатор будет подобрей — и дело в шляпе!
— Это не для меня! — решительно говорит Божена и вдруг краснеет. — Раз я знаю, что не гожусь, лучше сразу!
— Господа, почему никто не пьет? — вопрошает Мартин. — Вы заговорили о серьезном, Вера с Миланом — сущие жених с невестой в рощице зеленой, а я — сиди и гляди на вас как чурбан? Видно, ничего мне не остается, как искать другое общество. Вон, из того угла мне, кажется, уже машут! Еще пожалеете, что потеряли такого собутыльника!
— Третий — лишний… — поддевает его ассистент, стараясь не смотреть на Божену.
— Не задавайся! — грозит ему пальцем Мартин. — У Божены о вашем брате неприятные воспоминания.
— Не мели ерунду, дружище! — махнув рукой, парирует Карол. — Кто знает, не захочешь ли и ты остаться в аспирантуре, когда кончишь институт.
— Я?! — гулко стучит Мартин в тощую грудь. — Эх, надо выпить! — Он поднимает бокал и залпом его осушает, вытерев рот тыльной стороной ладони, как старый крестьянин. — Такое мне и во сне не привидится! Да я бы тут не остался, хоть сам ректор меня умоляй, запомни это! Ха, ассистент… Что я, отца родного убил, чтобы просиживать тут штаны по кабинетам? Меня ждет большой процветающий кооператив! Так-то вот: про-цве-та-ющий! Порядочный навозный деятель должен оставаться при навозе! И вообще… Ухожу от вас. Поосторожней с ним, Божена! — Он переводит взгляд на Карола. — Знаем мы этих ассистентов! Посулит златые горы, а завтра сделает вид, что вы не знакомы. Бывайте здоровы! Можете тут скучать без меня сколько влезет!
Подмигнул Божене и отошел к веселой компании в углу погребка.
— Такой нигде не пропадет, — замечает Милан.
— Славный парень, только болтает много, — говорит Карол. — Однако выпить мы можем и без него.
Он разливает вино, поднимает бокал.
— За вашу красоту, которой цвести еще столько лет! — чокается он с Боженой и Верой.
Когда бокалы были поставлены на стол, Вера обращается к Божене:
— Кажется, ты упоминала о педагогическом факультете. Хочешь туда поступить?
Карол в этот момент собирался что-то сказать, однако, подумав, промолчал, теперь он воплощенное любопытство.
Божена сразу уходит в себя, становится серьезной:
— Не знаю… Сейчас мне не до этого. Отец в больнице… Думаю пока повременить.
— А по-моему, это тебе подойдет, — убеждает ее Вера. — Вполне могу представить тебя учительницей.
— Детей я вроде бы люблю… — нерешительно произносит Божена.
— Так выпьем за будущую учительницу! — Милан с готовностью разливает вино.
— Станете коллегами с Каролом. Ваше здоровье!
Они пьют, и Божена, глядя вдоль длинного зала над головами Веры и Милана, роняет:
— Все еще вилами по воде писано…
Карол закуривает и медленно, раздумчиво говорит:
— Завтра надо сходить в деканат, узнать насчет приемных экзаменов. Пойдем вместе.
— Не беспокойся.
— Пустяки, — Карол машет рукой, — для тебя я охотно это сделаю.
Только опытный наблюдатель заметил бы, что он интересуется Боженой и хочет привязать ее к себе невидимыми нитями ненавязчивых обещаний в форме непринужденной, товарищеской помощи. Его намерения было бы трудно назвать осознанно корыстными, ему кажется, что все идет естественно, без нажима, новая знакомая сама тянется к нему всем существом, обнаженная под покровом одежды кожа словно бы посылает ему сигналы о том, как растет в девушке напряженное ожидание… Карол чувствует: что-то приятное обволакивает их, подхватывает, и то, что он при этом играет более значительную, более осознанную роль, нормально и правильно.