Современная история Красной Шапочки
Шрифт:
Зеркало, занимавшее целый угол, кстати, было знатным: крупное, в человеческий рост, в толстой бронзовой оправе, украшенной геометрическим орнаментом, явно дорогое и привезённое издалека. Удивительно чистенькое, не потускневшее от времени, и пыль к нему не приставала. Однако, подойдя поближе и полюбовавшись своим отражением, Принц нашёл два изъяна: вмятину посередине, где-то чуть выше уровня живота, и ещё царапину в левом нижнем углу. Если загадочную вмятину можно было объяснить дефектом при производстве, то царапина выглядела свежей и странной – бороздой от чьего-то острого ногтя. Или когтя. Кси присел на корточки, рассмотреть
— Джинни, раз уж мы тут в добровольном изгнании, а заняться нечем… я придумал третье желание. Ты не ослышался. Чтобы закрыть между нами эту неприятную тему. Не волнуйся, велосипед изобретал долго – все две недели заключения в башне. Перебирал всевозможные ништяки, примерялся на роль бога, морской русалки, всемирно известного музыканта, политика, полководца, крестоносца, миротворца, жонглёра горящими веточками… Смекнул, не моё это всё. И в то же время – я бы всё хотел перепробовать. По очереди и не сразу, отпуска между желательно брать, — он поймал офигевший взгляд Златовласа и выставил вперёд руку, как бы прося к себе не приближаться. — И поэтому… Дэз, ты исполнишь мою самую первую просьбу? Дашь нам с Ксавьером бессмертие? Я обмозговывал помимо прочего вопрос потомства. Трудный вопрос. Дети – своеобразная форма бессмертия для придурков, вынужденных постоянно воспроизводиться, чтоб не исчезнуть из очередей за пирожками. Но если мы с Кси физически не способны иметь совместных детей, то нам нужна прямая возможность печь пирожки вовеки веков. Через двести лет небось придумают новые начинки, охота попробовать.
— Это решение не может быть принято… — Дезерэтт оторопело указал на Принца вытаращенными глазами, носом и даже торсом вильнул, — …единолично.
— Его не спрашивай, он будет возмущаться и отрицать причастность к еде. Слушай только меня. Это моё желание, — дополнительно подчеркнул Шапкин. С вызовом перевёл взгляд на Ксавьера. — Он любит меня и подчинится.
Принц не реагировал. Медленно отвернулся и снова встал лицом к зеркалу.
— Должно быть установлено условие, — выдал Джинн после продолжительного почёсывания шевелюры. — Правила не позволяют мне уточнять и озвучивать – какое, надеюсь, ты сам поймёшь.
— Понял. Джинни, — Эндж слегка повысил голос, чтобы тот раскатисто пролетел эхом по подземелью, — я хочу, чтоб ты даровал моему супругу и мне бессрочную молодость. Наши тушки не сожрут болезни, слабость и немощность, не продырявят пули врагов, яды и кинжалы или иная форма проявления зависти и враждебности. Но мы сможем вновь стать смертными и пожухнуть, при одном условии: если кто-то из нас будет в печёнках у другого и захочет уйти – из его жизни и из своей, предусмотрительно превысив лимит на кредитке. Пожалуйста, исполняй.
— Спрашивать о…
— Бесполезно. Я всё хорошенько обдумал, вдоль, поперёк и по диагонали, правда. Исполняй.
Дэз громко протестующе вздохнул, оглянулся на Принца с неприкрытым соболезнованием, но пальцами послушно щёлкнул.
— Готово. Вы навсегда останетесь такими, какими есть сейчас. Со старостью, что со временем поселится у вас в глазах, я ничего не поделаю, но внешне вы будете вечно молоды и прекрасны.
— С такой лакомой старостью, как у тебя? — Ангел подёргал его за щеку. — Она не так уж и плоха. Не ворчлива, не беззуба, разбирается в гаджетах.
— Ты многого не видишь, Эндж, — мягко возразил Джинн. — По юности…
— Только ты. Моя очередь: чего ты хотел за все плюшки и тефтельки? Колись, самое время.
— Не так громко.
Дэз опасливо повертелся, будто их могли подслушивать, и наклонился шепнуть что-то на ушко. Ксавьер, заинтригованный, невольно начал к ним подходить, но желание Джинна оказалось очень коротким (и, несомненно, ёмким). Он закончил делиться тайнами и встал со скромным просительным видом поодаль. Крепко сжал губы. Вся его поза дышала стыдливым «больше никому ничего, ни гу-гу».
Ангел же удивлённо вскинул брови. В расширенных синих глазах металось нечто, отдалённо похожее на «а мне точно не послышалось?», но больше – шок. Жутенький сюрприз, который ему подсунул Дэз, точно не был билетом в кино или в бордель: простые житейские радости вавилонский маг покупал себе сам, ещё и со скидкой.
Принц, устав пасти наскучившее зеркало и уже буквально давясь слюной от любопытства, нетерпеливо и назойливо покашлял. Чуть не сорвавшийся медовый месяц, насильно навязанное бессмертие, даже промозглый холод подземелья были давно и прочно забыты. Он едва сдерживался, чтоб не выкрикнуть свой возмущённый вопрос. Каково было Джинни – только Дхарме и Йоге известно. Но пауза была длинной. Сохранять фирменный покерфейс и до кучи спокойно дышать тянуло на тринадцатый подвиг Херакла.
Чёрный Берет о желании своего всемогущего барабанщика вовсе не думал. Он размышлял о том, что будет дальше. Что натворит в ярости Принц, как начнут травить и гнобить их обычные люди, в какой водоворот устремится вся его жизнь, если он произнесёт «да», если разрешит это вывернутое наизнанку безумие. Сильно шарахнутый по голове во время бегства из горящей крепости или же от рождения такой? Дезерэтт искусно притворялся нормальным, рассудительным и вменяемым, годами обманывал – возможно, даже самого себя. Да и разве настоящий псих может признать в себе психа? Упоротого наотмашь, настолько коматозного, чтоб врачи при осмотре не заметили, в сто раз хуже, чем просто объевшегося грибами и галлюцинирующего на дискотеках сутки напролёт.
Но он был другом. Настоящим. Верным. Лучшим. И Ангел пообещал ему это.
— Хорошо. Я разрешаю.
~~~~ Конец третьей части ~~~~
Комментарий к Глава 16
^1 Вестник Средневековья (фр.)
========== Эпилог ==========
Ксавьер капитулировал. Нашёл шероховатую стену и слился с ней цветом и текстурой. В умных книжках на эту тему были вырваны страницы, но он и без подсказок догадался, кто здесь третий лишний. Вопросы – тоже лишние. Ответ разыграют прямо на этих хреново освещённых подмостках, hic et nunc^1, без его участия. Зато все его подспудные страхи и подозрения оправдаются. Он и об этом догадался. Попой почуял.
Дезерэтт забрал праздную длань Ангела в две свои, огрубевшие от прополки моркови. Церемонно подвёл в угол подземелья. В какой? Ну конечно, в тот самый – к подозрительному зеркалу. Два отражения, стройное и массивное, на одном крупными буквами подписана непонятная жажда, на другом – честное недоумение. Но продлилась неловкая заминка всего пару лишних секунд. Маленький изъян, ямка, вогнутость на посеребрённой поверхности стекла… она встала точно на груди у отражённого Энджи и колыхнулась. Но не исчезла, не разгладилась, а поползла по зеркалу вверх, порождая новые горбы и впадины, рябь и волны.