Современная история Красной Шапочки
Шрифт:
— Мышьяк-то принёс? — из-под одеяла выпросталась густо покрытая капиллярами, явно хворающая ладонь. — Петрус!
— Есть и мышьяк, но погоди травиться. Вдруг всё не так плохо? А если плохо – подаришь Дарию незабываемые мучения и порицание общественности, приняв яд у самого алтаря при сотне свидетелей.
— Сюда давай. А там, может, и на примерку соглашусь.
Мышиный король свистнул. Три прислужника в крошечных лакейских ливреях тотчас выскочили из неприметной дыры в кирпичной кладке башни, на хвостах волоча зелёную аптекарскую бутылочку, заткнутую пробкой. Голубовато-белая ладонь бойко выхватила у них подарочек и спряталась обратно в кокон.
—
— А он сам… за мной явится? — кокон наконец раскрылся, Эндж с хрустом потянулся, расправляя спину и все конечности. А Петрус невольно заслонил себе охреневшую мордочку.
Все эти дни плена он знал своего нового друга в основном по хриплому чарующему голосу. В день неудачной попытки самоубийства Чёрный Берет сидел по горло в ванне с лицом, закрытым спутанными волосами, в другие дни – закутавшись до кончика носа в это же самое спасительное одеяло. И вдруг – откровение в белых трусах. Бывший фронтмен «Повелителя Проклятых» страшно исхудал, отказываясь принимать пищу от тюремщиков (вовсе не из вредности и бунтарства, а потому что потерял всякий аппетит), а воду пил только ту, что приносили мыши. И всё равно… его врождённая порочная красота и изысканная, отнюдь не плебейская бледность произвели на Петруса дикое неизгладимое впечатление. Нечаянно опорожнившись в заблаговременно надетый памперс (и подтвердив тем самым диагноз, упомянутый Ксавьером в переписке), он кашлянул – в точности как все, кто не знал, куда деваться от бесконечно длинных обнажённых ног и торса Ангела – и вспомнил, что конкретно собирался ответить на поставленный чёрт знает сколько минут назад вопрос.
— Трдат хоть и мразь последняя, но традиции чтит. Он не будет лицезреть невесту и её наряд в день свадьбы – пока не начнётся законный обряд бракосочетания. Мы сопроводим тебя в кортеже до самого конца. Но в карету с тобой сядет Гастон – один мерзкий охранник, который проследит, чтобы по пути от дворца к алтарю ты нечаянно никуда не делся. Поэтому заныкай мышьяк в декольте, потайной кармашек предусмотрен именно там, хотя наивная Выдра думала, что он тебе нужен для бутылочки виски. Ну, эм… для храбрости.
— Какая уж тут храбрость. Чистое безумие, — Энджи ненадолго утонул в бесчисленных слоях ткани, а когда вынырнул – придерживал на спине корсет. — Завтракать не буду. Поможешь затянуть?..
Они вышли из башни в срок, не вызвав ни подозрений, ни нареканий, тюремщики шли далеко позади, придерживая шлейф. Петрус прятался в фате и «ехал», держась за заколку-невидимку.
— Туфли натирают, — заметил Шапкин шёпотом, чуть шевельнув краешком губ.
— Ты сам выбрал кожаные. Они совсем не разношенные, — отозвался мышиный король. — А ты не спросишь меня о весточке от возлюбленного? На твоё последнее письмо он прислал кое-что.
— И знать не хочу. Надеюсь, он уже далеко отсюда, держит путь за тридевять земель, в деревню викингов. Помнится, один музыкант оттуда хотел продолжить с ним знакомство. Пусть будет счастлив.
Петрус на это промолчал, лишь крепче вцепился в заколку: начался спуск по печально известной лестнице, покрытой по случаю торжества не зелёной, а золотой ковровой дорожкой. Заканчивалась она деревянной подножкой роскошной четырёхместной кареты. Дверца её была гостеприимно распахнута, а здоровенный неулыбчивый паж в белом парике, праздно торчавший неподалёку,
Грудь прихватило судорогой. Тронув едва повинующейся рукой лиф, в котором вместо пышной женской груди прощупывалась бутылочка с мышьяком, Ангел поднял голову повыше, шагнул с шаткой подножки и сел в карету. Шлейф платья аккуратно завернули в рулон и положили рядом, на второе пассажирское место. Гастон, очевидно, собирался влезть следом и присесть напротив. Но его кто-то оттолкнул, быстро плюхнулся прямо на рулон, захлопнул дверку перед носом незадачливого охранника и был таков. Кучер сразу хлестнул лошадей, карета тронулась. А Энджи чуть не сорвал фату, чтобы легче было вылупиться на нежданного попутчика. Он был хрупким и худощавым, в кокетливо напудренном парике, богато разодет, как и большинство жителей города сегодня, но явно свернул куда-то не туда и перепутал свадьбу с карнавалом – лицо его закрывала красная бархатная маска дьявола, увенчанная небольшими рожками.
— Не п-понял? — решив не мешкая обороняться, Шапкин расстегнул потайной карман.
— Спокойно, сохраним мышьяк на чёрный день для травли крыс, — раздался из-за маски смеющийся хрустальный голос. — О, только не прими на свой счёт, Петрус, — он коротко подышал в сильном волнении и положил руку на бедро окончательно травмированного Ангела. — Мы идём под венец, гадость моя, и меня тебе тоже желательно не видеть – плохая примета, знаешь ли – до самой процедуры обмена кольцами. Кстати, они в коробочке у кучера. Кстати, кучера зовут Дезерэтт.
*
Поездка прошла бы целиком в неловком и натянутом молчании. Но ближе к середине пути Петрусу надоело наблюдать двух синхронно отвернувшихся к окошкам отмороженных парней, он вылез из фаты и завопил во всю мощь своих мышиных лёгких:
— Алло, рембаза? Вы рехнулись игнорировать друг друга?! Вы же на седьмом небе от счастья должны летать! Вы вместе! Угроза миновала! Мне так вообще в обморок положено откинуться лапами вверх! Эндж! Кси! Поговорите о случившемся! Какого ящера происходит? Почему вы не рады?
— Передай тому предателю в красном, — процедил Ангел, впиваясь пальцами в оконное стекло, — что я вовсе не планировал жениться с ним сегодня, ещё и в таком непотребном виде.
— Ксавьер, он просил передать…
— Да услышал я, услышал, — Златовлас пересел с рулона шлейфа на свободное место напротив. — Прости, что оповестил о взломе калькулятора задним числом, а тебе захотел сделать приятный сюрприз в самый, возможно, ужасный день твоей жизни. Я был немножко обижен сравнением с твоим хакером-гитаристом. Пусть я не гений, но моих умственных способностей хватило, чтобы обвести древнего персидского колдуна вокруг пальца – того самого, с которым не справились Джинны. Да, признаю, во мне обнаружилась слабость к театральным эффектам. Но на меня можно положиться.
— Я не просил освобождать меня вот так! — взорвался Чёрный Берет. — Я не хочу быть тебе обязан жизнью! Я не хочу выходить замуж под давлением! Твои родители на церемонии не будут знать, кто я! Полночи я не спал, готовясь к смерти и заодно обдумывая всю прожитую жизнь. Я понял все ошибки, я горько пожалел, что врал, подстраивался и притворялся! Я не хочу быть для семьи твоей женой! Я не хочу быть жалким приспособленцем! Я мужчина, мне нужен костюм с бабочкой, а не платье, пусть и такое роскошное, от Выдры Вонг! А самое главное – ты не брал у меня согласия, ты не просил моей руки! Да откуда, чума тебя побери, ты знаешь, что я хочу стать чьим-то супругом после всего?!