Современная история Красной Шапочки

Deserett

Кси отнял руку, освободив Ангелу рот. Повернул к себе лицом. И постарался сам не трепетать от безумного волнения. Паранойя нашёптывала, что провал близок как никогда, метод проб и ошибок ничего не дал, стоящий перед ним человек – конченый лицемер, на любовь не способный, и ему, нежному нераспустившемуся золотому цветку, остаётся лишь найти в проклятом отчем замке забытое кем-то по небрежности веретено, уколоть палец и сократить этот ужасный путь из гвоздей и битого стекла. «Быть подростком – один сплошной вынос мозга», — с сожалением резюмировал он, пока Чёрный Берет моргал, собираясь по кусочкам после шквала признаний.

— Ксавьер, я тебя ненавижу. Проверил меня? Доволен? Но хватит болтовни… — и он вставил бедро между коленей Принца, заставив их раздвинуться, а затем обхватить его, приподнявшись вверх. И все костюмы наконец-то были мужскими

и удобными и не мешали телу вжиматься в тело, и рот послушно раскрылся подо ртом и наполнился чужой слюной, не успевая сглатывать, а язык коварно не сплёлся с языком, занятый сосанием и вылизыванием и шантажом в виде добычи коротких стонов, а за ними последовало жаркое поднятие и набухание крайней плоти, и трение её ткань через ткань. И вроде бы уже хватит, остановить пора сладкий неконтролируемый садизм, ведь ясно, что в карете никто не потрахается при живом кучере, но тело кричит всё громче в лихорадке начавшегося пассажа кайфа, оно страшнее героина, ведь не синтетическое, а заботливо выращенное и врезанное в кровь самой природой, ну как ему противостоять? И потребность куда-то идти и кому-то отчитываться заведомо отброшена и послана к чёрту, и опасность быть обнаруженными и застуканными – пинком под зад, послана всё туда же, к чёрту, да само дыхание забыто, убито и выброшено к чёрту, как и все прочие инстинкты, есть лишь одно конкретное желание, и оно граничит с каннибализмом. Эти двое были созданы раздельно, из разных сортов песка, дерьма и глины, как попало и где пришлось – волей случая. Определённо, им самим взбрела в голову несуразность, что они подходят друг другу. И, начиная с этого момента, они убьют любого, кто посмеет усомниться в их единстве, станцуют на его трупе и продолжат свой охренительный секс: ментальный, сакральный, физический, воображаемый и тот, которым они заняты прямо сейчас – изощрённый в своей тонкости, шагнувшей сквозь грань приличий и разврата, сквозь одежду, совсем не ставшую прозрачной, без привлечения нужных органов, только медленная внешняя пенетрация, только дурдом нервных всхлипываний и нервных окончаний, только артобстрел, только хардкор. И одному кажется, что до этого он просто не жил, а второму – что он застрелился из арбалета, но застрелился счастливым, застигнутым врасплох на пике эйфории, во взрыве жёстких, сугубо личных плотских ощущений. Но, на минуточку, зачем ему голый освобождённый дух, если над чувствами властвует плоть? Он не такой дурак, он останется эгоистом в нежном симбиозе с телом, он алчет другое тело, алчет ещё и ещё в акте разрешённого формального каннибализма, в акте поедания плоти плотью, и ни одного из них при этом не становится меньше, хотя кусочек откусывается за кусочком, смакуется жадно, в языке и горле, и на кончике набухшего члена, на поверхности раздразнённой плоти. Только кровь затапливает дурдом этаж за этажом всё сильнее, рычит и дерётся отдельным живым зверем, несётся галопом сквозь огненные кольца и разгоняет пульс до непрерывной дроби, приравнивая кайф к боли, а боль к кайфу, в тесно переплетённом клубке, и насилие над собой, в жалкой попытке оттянуть развязку и сдержаться, нейтрализовано, сопротивление уничтожено, всё… всё уничтожено. Крови нет, и пульса тоже, плоть обмякла, извергнув саму себя, вывернулась белёсым комком новой плоти, она течёт, распавшись на струи, она лишь глупая белая пена, тушащая угольки – остатки сгоревшего дома, она не подозревает, какой там свирепствовал пожар.

Дыша так, чтоб сожрать за раз недельную порцию воздуха, они отстранились друг от друга. В глазах одного отразился мимолётный испуг, и другой тут же прильнул к нему, не успев, да и не собиравшись додумывать и обрабатывать пойманную мысль. Он должен быть рядом, как можно ближе – и точка.

— Дэз?.. — слабым голосом позвал Ангел, забросив бессмысленные попытки отдышаться. — Я знаю, каким будет моё третье желание…

— Да не смеши, эту услугу я окажу всегда и без подсказки, — Дэз ухмыльнулся где-то за пределами чьего-либо поля зрения и щёлкнул пальцами.

— Обожаю твоего барабанщика, — смущённо шепнул Ксавьер, пощупав то место на своих штанах, которое секунду назад ещё было мокрым и склизким.

— Не заставляй меня быть поганым ревнивцем, я же не ты, — Эндж проследил за движением его руки и невольно округлил глаза. — Хотя, знаешь, я и сам его сейчас расцеловал бы взасос.

Комментарий к Глава 13

^1 По Фаренгейту. По Цельсию составляет 20°.

========== Глава 14 ==========

| Часть 3 |

XIV

—

Вы помирились? — сиплым шёпотом поинтересовался Дэз. Они поднимались гуськом, Ксавьер – впереди, постоянно отряхиваясь и одёргивая рукава костюма, Энджи – посередине, с виду улыбчивый и самодовольный, а на самом деле с убитыми и ампутированными нервами, ну и Джинн замыкал шествие с былинным покерфэйсом: кусать локти или грызть пальцы у него особых причин до сих пор не наметилось.

— Да хрен его знает. Он обозвал меня «сексуальным животным», вытолкнул головой вперёд из кареты, вывалился сам, и вот мы идём по вычурной лестнице в тронный зал его предков на встречу с неизвестностью. Что это значит, как считаешь?

— Ничего, что я рядом и слышу вас? — пробурчал Златовлас. — Ангел, мы выясним отношения позже и наедине. При условии, что я не откушу тебе голову.

— Ну, ты не похож на самку богомола, — задумчиво протянул Чёрный Берет, зазевался на очередном шаге и споткнулся о неправильный сгиб ковровой дорожки. — Чёрт, больно, мой мизинчик!

— Осторожнее, твои княжеские танки-говнодавы сшиты в единственном экземпляре, — Дэз придержал его сзади, уберёг от падения. Ксавьер, обернувшийся в этот же самый скользкий момент, заметил огромные руки Джинна заботливо покоящимися на бёдрах и заднице Ангела. Заметил и подумал что-то явно нехорошее, потому что стал одного цвета с ковром и остановился, не донеся одну королевскую ногу до последней ступеньки.

— Да ты уже давно!.. — сорвалось с его затрясшихся губ.

— Что? — встревожился Эндж, сразу теряя видимость самодовольства. Но Принц заглох, будучи физически неспособным продолжить свою мысль.

Во дворце, подозрительно тихом и безлюдном, где по странному стечению обстоятельств им не встретилось ни стражников, ни прислуги, ни холуев-придворных, приключилось кое-что совсем бредовое – поднялся ветер. Высокие двери тронного зала с треском распахнулись, фактически выдавленные изнутри, как под ударом безумного тарана, Ксавьера, не успевшего и пикнуть, втянуло туда этим ложным сквозняком. Затем поймало и всосало Чёрного Берета, но тот успел хоть грязно выматериться и помахать руками. Отбивался громко, тщетно, но с честью.

Финальной жертвой вихря, завершающей победный хет-трик, должен был стать Джинн. И не стал: он устоял на месте. Очевидное решение не подчиниться воинствующей воздушной силе обернулось для него фатально.

— Последний! Последний! — ликующе взревел чей-то громоподобный голос, выключил свой мерзкий «пылесос» (то есть настырный ветер умер в штиль), но прежде – захлопнул двери обратно. И когда между створками оставалась вроде бы безобидная узкая щель, в неё просочился тёмно-синий дым, заполнил всю круглую приёмную площадку у лестницы, окутал стоящие там резные стулья на кривых ножках, сожрал конец зелёной ковровой дорожки, поплыл вниз, стелясь разреженными краями по ступеням…

— Тарья, — прошептал Дэз обречённо. Обнялся с перилами, едва видимыми из-за всё более пухнущей и густеющей туманной завесы. Зрачки древнего демона расширились настолько, что сделали глаза из серых чёрными. Постичь до мякотки случившийся кирдык было уже несложно, а вот предугадать его заранее, чтоб защититься… — Завет родителей в пятнадцать лет – обман. Ловушка… Расставила силки для одной птички. А попалось… три…

Туман забился ему в рот, глаза и уши, задушил еле шепчущий голос. Заставил упасть, но без единого звука – в мягкую ватную массу… облепил и поглотил всю двухметровую фигуру. Через минуту с визитёрами было покончено: ковровая зелень исчезла, ступени сияли чистым белым мрамором. Казалось, ни одна нога никогда не ходила по ним.

*

«27 мая 1647 года от рождества

Дхармы и Йоги

010049 Зловонные Темницы

Лос Парадиз, Дримленд

Дорогой Ангел,

не знаю, что стряслось с нами по дороге в тронный зал, всё поплыло перед моими глазами, я отключился и попал в ад. Но, едва вернувшись оттуда, я узнал, что ты жив и томишься в плену у Тарьи: о твоей скорой свадьбе с этой мегерой трубят изо всех дыр. Ну, не буду о грустном, пишу о насущном.

Есть две новости, плохая и хорошая, с какой начать? Знаю, знаю, дурацкая шутка, но вдруг ты улыбнулся? Закатил глаза, мечтая меня укусить? Всё, начну с плохой: я заперт в темнице, тут нет окон, пахнет мочой, фигово кормят (наверное, оттого моча так воняет, да?), меня кусают блохи, и простыни на нарах не меняли со дня взятия Бастилии. Но вот, когда ты уже нецензурно выругался, настал черёд и хорошей новости: я познакомился со своими родителями.