Современная румынская пьеса
Шрифт:
ПИР
Итак, Афины веселятся. Пир в доме архонта {107} Аристодема. Избранное общество, состоящее из представителей афинской знати и интеллектуальной элиты (ораторы, философы и т. д.). Рослый к и ф а р е д поет. Никто не обращает на него внимания.
К с е н и а д (юному Пасифону). Вчера видел тебя в театре. Надеюсь, тебе понравилось.
П а с и ф о н. По-моему, Еврипид — величайший трагический
107
Архонт — высшее должностное лицо в древнегреческих полисах.
К с е н и а д (придвигаясь ближе). Несомненно. «Вакханки» {108} показались мне довольно милой трагедией.
П а с и ф о н (шокирован). Милой?
К с е н и а д. Да, да, весьма милой. С этой матерью, которая убивает сына и приносит его голову, не зная, что это его голова… и потом, когда она узнает правду и вопит…
П а с и ф о н (с негодованием). Да ведь там же ставятся важнейшие проблемы, касающиеся отношений между человеком и божеством, веры и неверия…
108
«Вакханки» — трагедия древнегреческого поэта и драматурга Еврипида (ок. 480—406 гг. до н. э.).
К с е н и а д. Конечно, конечно. Мне очень даже понравилось. (Аристодему.) Почему ты не пригласил и этого поэта? Он, оказывается, так талантлив!
А р и с т о д е м (рассеянно). Кто?
К с е н и а д (Пасифону). Как, ты сказал, зовут вчерашнего автора?
П а с и ф о н (оскорбленный подобным невежеством, нехотя). Еврипид.
К с е н и а д. Вот-вот. Почему ты не позвал и Еврипида? Судя по тому, как он пишет, думаю, он симпатичный малый.
П а с и ф о н (язвительно). Это трудно. Еврипид давно умер.
К с е н и а д. Ах бедняга! Я и не знал…
Пасифон, испытывая отвращение, встает и пересаживается.
(Удивленно, Аристодему.) Чего это твой сын рассердился?
А р и с т о д е м. Понятия не имею. Чересчур умен… Эти юнцы только и умеют, что шататься без дела да лясы точить. Если бы мы удобряли поля лишь тем, что они производят, земля оскудела бы.
А р и с т и п п {109} . Ты хорошо знаешь человеческую душу.
А р и с т о д е м. Тем-то мы, простые смертные, и отличаемся от вас, философов. Вы знаете душу вообще, а мы, люди обыкновенные, знаем души. Каждую в отдельности.
А р и с т и п п. Ты прав. Разница как между небом и землей.
А р и с т о д е м. Стало быть, признаешь.
А р и с т и п п. Да. В то время, как вы, «обыкновенные», прочно стоите на земле, мы, философы, возвышаемся над ней…
109
А р и с т и п п (вторая
А р и с т о д е м. Тебя гложет зависть, Аристипп. Я богат и архонт, а ты всего-навсего жалкий нищий философ. Время от времени я зову тебя к себе, чтобы услышать твое мнение.
А р и с т и п п. Точно так же как больной зовет к себе врача. Но это не значит, что врач предпочел бы занять место больного.
А р и с т о д е м (смеется). Это я-то больной? (Плюет ему в лицо.)
А р и с т и п п (не спеша вытираясь рукавом). Если рыбак ради улова терпеливо сносит горечь волн, которые обрушивает на него море, то почему бы и мне не стерпеть горечь твоего плевка ради рыбного блюда?
А р и с т о д е м. Нельзя сказать, что ты отличаешься гордостью, Аристипп.
А р и с т и п п. А о тебе, Аристодем, нельзя сказать, что ты отличаешься умом.
А р и с т о д е м (улыбаясь). Неужели? Ладно, расскажи-ка нам об уме и гордости. Посмотрим, что важнее.
А р и с т и п п. Не будь смешным. Я тебя учу, как говорить, а ты пытаешься меня научить, когда говорить?!
А р и с т о д е м (в ярости от унижения, как всякий, кому не хватает ума для достойного ответа). Вонючий философ, вот ты кто. Прочь! В конец стола!
А р и с т и п п (встает и спокойно направляется туда, где сидят гости второго сорта; прежде чем занять место в самом конце стола, улыбаясь кричит «радушному хозяину»). Поздравляю, Аристодем! Ты нашел лучший способ оказать честь этому последнему за столом месту. (Садится.)
П а с и ф о н. Почему ты проглотил все эти оскорбления? И вообще, зачем тебе, умному человеку, бывать в доме моего отца?
А р и с т и п п. Когда я нуждался в мудрости, я ходил к Сократу. Теперь, когда мне нужны деньги, я пришел к Аристодему.
Г о с т ь. Как ты думаешь, между Аристодемом и тобой есть какая-нибудь разница?
А р и с т и п п. А ты раздень нас обоих и покажи прохожим на дороге, тогда узнаешь…
К с е н и а д (наклоняясь к Аристодему). И зачем ты держишь при себе этого наглеца?
А р и с т о д е м. У тебя, старик, есть раб, который моет тебе ноги?
К с е н и а д. Конечно, есть.
А р и с т о д е м. Вот и у меня есть философ, который промывает мне мозги.
К с е н и а д (презрительно). Но разве он равноценен рабу?
А р и с т о д е м. Ты прав, не равноценен. И тем не менее обходится мне довольно дорого.
К с е н и а д (осклабясъ). Ну вот видишь?
А р и с т о д е м (кончиками пальцев беря его за двойной подбородок). Я, дедуля, могу позволить себе покупать и философов. (Кричит, ударяя кулаком по столу.) Что это за скука?! В доме Аристодема веселятся, а не клюют носом! (Поворачивается к кифареду.) Эй, кифаред! Почему не поешь?