Современная румынская пьеса
Шрифт:
А л и н а. Извольте видеть, двое элегантных мужчин чокаются здесь, пока другие сломя голову носятся по городу, еле справляясь с множеством дел. Здравствуйте, Теофил, как дела? Ты обедал, Марчел? Освободите меня от этих покупок, и я отплачу вам за это кофе. Что здесь у вас стряслось?
Б о н д о к. Ничего.
А л и н а. Что вы на меня так уставились, у меня растрепанный вид? Одну секунду, и я снова предстану перед вами во всей красе. Имейте в виду, что помаду я съела с досады, погрызлась с этими типами из типографии,
Б о н д о к. Они всегда были такими.
А л и н а. Еще этот Гэмуля пришел в зал и потребовал, чтобы я все портреты повесила вместе. Но это неправильно. Ведь они отражают разные эпохи, вы понимаете? Разные видения жизни. Я ведь тоже росла. Зачем тогда выставлять? Пусть будет заметна эволюция. Хорошо еще, что пришел Флавиу, они очень мило часа два переругивались через мою голову. Тем временем я развесила все как хотела. Гэмуля ушел, ворча что-то себе под нос. После еще раз просмотрела все вместе с Флавиу, у него хороший вкус. Все это было прекрасно, но я смертельно устала.
Б о н д о к. А картины зачем принесла?
А л и н а. С них-то и начались несчастья. Флавиу не разрешил мне вывесить несколько картин. «Госпожа, уважаемый товарищ, — сказал он, — мне-то они нравятся, но я не думаю, что…» И объяснил.
Т е о ф и л. Насколько я слышал, он человек опытный.
А л и н а. Настоящий человек. После того как я сняла эти картины, остался пустой стенд. Ну, думаю, что теперь делать? И вдруг меня осенило, что где-то здесь у меня остались юношеские рисунки. Браво. Теперь молодым у нас дорога. Но ведь я-то уже старуха, не правда ли, господин Теофил?
Т е о ф и л. Госпожа, что касается меня, я…
А л и н а. Ну ладно, давайте лучше перейдем к кофе.
Т е о ф и л. То, что вы выставили не все свои картины, я считаю признаком требовательности к себе.
Б о н д о к. Моя жена — женщина совестливая. Прежде чем поступить так или иначе, как правило, спрашивает себя, удобно ли это.
А л и н а. Возможно, даже слишком совестливая. Но эти картины на самом деле плохие. Флавиу был прав, мне он этого не сказал, но я почувствовала. Понимаете, Теофил, моя старая студия пошла на слом, строят новую, а пока я делю с Гицулеску такое помещение, что врагу не пожелаешь. А дома — хозяйство, благоухает луком, бесконечные телефонные звонки, главным образом Мире…
Т е о ф и л. Понимаю.
Б о н д о к (заметив ее оплошность). Невелика беда. А где рисунки, что ты собираешься повесить вместо снятых картин?
А л и н а. В соседней комнате. Мне негде было их свалить. Вот я и попросила господина Кристиана, еще тогда, в начале, положить их у себя. Надо спросить у него. Они в сундуке.
Б о н д о к. Надеюсь, не сейчас.
А л и н а. Именно сейчас, потому что к пяти я пригласила маэстро Флавиу, чтобы он помог мне отобрать рисунки. Он был очень любезен и в хорошем настроении. Это человек, с мнением которого я считаюсь, да и не только я. И другие считаются, лица весьма высокопоставленные…
Б о н д о к. И ты думаешь, что среди
А л и н а. Я уж не помню, что туда всунула, мне тогда не было и двадцати. Может быть, все же… А если там не окажется ничего стоящего, пусть стенд останется пустым…
Т е о ф и л. Это не рекомендуется. Пустое пространство полагается чем-то занять.
А л и н а. Я тоже так решила. Столько разговоров было, прежде чем удалось достать зал. И мужа совсем замучила… На худой конец, до четверга я еще могла бы… да негде. Вот разве ночью в Мириной комнате, ведь она все равно частенько ночует где-то на стороне. И эту ночь не спала дома. (Смотрит с испугом, поняв, что снова проговорилась.)
Б о н д о к. Как?
А л и н а. Поехала к подруге… Наверно, к Санде. Она мне утром сказала, но я была в ванной и не расслышала. А она еще не вернулась? Не пугайтесь, наверное, где-нибудь задерживается. Может, у парикмахера. (Подходит к дверям смежной комнаты и стучит.) Господин Кристиан! Господин Кристиан, прошу извинить, в сундуке у окна несколько эскизов и рисунков. Будьте так любезны, достаньте мне их. (Тише, остальным.) Мне бы эту комнату, я бы чудеса сотворила.
Появляется К р и с т и а н со старой папкой.
Да, да, эти самые. Благодарю вас, господин Кристиан.
Т е о ф и л. Ну, я пошел.
А л и н а (не замечая его смущения). Может быть, еще посидите? Или позвоните позднее. Я скажу Мире, что у вас было к ней срочное дело. Мне бы самой хотелось, чтобы она была здесь за хозяйку. Тем более для такого гостя, как Флавиу, он у нас будет впервые. Люди у нас бывают редко. Негде принимать.
Т е о ф и л. Господин Бондок мне уже говорил. Ну, всего хорошего и целую руку.
Б о н д о к. Передайте привет Джике. Скажите, что я искренне рад его успехам.
А л и н а. И, пожалуйста, заходите. Мира всегда так хорошо говорит о вас.
Т е о ф и л. Это очень приятно. Всего доброго. (Уходит.)
А л и н а. Можно убрать ликер?
Б о н д о к (мрачно). Можно.
А л и н а. Что с тобой? Неприятности в министерстве?
Б о н д о к. В связи с чем?
А л и н а. Откуда мне знать, может быть, с этим следствием, с Драгней. Если Драгню уволят, тебя не назначат на его место? Ведь ты его заместитель. Это было бы вполне логично.
Б о н д о к. Пожалуй. Но пока что я просто работаю за него. Подписываю за него.
А л и н а. А его уволят?
Б о н д о к. Откуда мне знать? Меня это отнюдь бы не обрадовало.
А л и н а. Само собой.
Б о н д о к. Любая комиссия — штука паршивая. Привыкнешь идти с человеком рука об руку, и вдруг наступает момент, когда приходится бросать его одного.