Современная швейцарская новелла
Шрифт:
Он и не подумал наведаться в патентное бюро и зарегистрировать свое изобретение, а для начала закупил — в кредит, как было принято в наших кругах, — у одного фабриканта несколько сотен абажуров; электропатроны, несколько сотен метров провода, а также штепсельные вилки он приобрел в универсальном магазине. Собственноручно собрав эти «комароуловители», он, однако, сказал Якобу, что речь здесь идет о патенте, который он за большие деньги импортировал из Америки. Якоб решил, что может рассчитывать на прибыльный гешефт. Он купил — тоже в кредит, который ему с готовностью предоставили приятели по бару, всего-то несколько тысяч франков, не больше, — старый автобус, погрузил туда десяток-другой ламп и поехал в Тессин. Он неплохо знал тамошние места и потому без труда отыскивал в маленьких деревушках погребки и остерии с садиками. Поужинав там
На сей раз он обозлился на изобретателя, правда ненадолго, ибо во время поездки по Тессину — дороги вели его через Малькантоне, через долины Маджи и Бленио в Мендризиотто, — во время этой поездки он открыл для себя нечто совершенно новое, о чем раньше даже не подозревал: в Тремоне ему впервые довелось наблюдать, как один цюрихский антиквар погрузил в фургон старую крестьянскую мебель и отправил ее на север. Уж чем-чем, а талантом природа Якоба не обделила, талантом большим и, быть может, единственным — безошибочным деловым чутьем. И он сказал себе: если люди ездят в фургонах по деревням и вывозят старую, негодную мебель, это что-нибудь да значит.
Вернувшись в Цюрих, он потихоньку навел справки и выяснил, что нынче это — крупный бизнес: предприимчивые дельцы собирают антикварные вещи или просто старую крестьянскую мебель, коровьи колокольцы, сани, прялки, сундуки, реставрируют их по мере надобности и продают богатым снобам.
Якоб решил податься в антиквары. Скоро он узнал, что для этого нужны деньги, причем отнюдь не малые, и что надо очень много знать, иначе не отличишь настоящий антиквариат от подделок, но его это не остановило. В ближайшие дни он нанес визит нескольким известным антикварам, послушал их рекомендации касательно старинных сундуков и шкафов, и все это с видом знатока, что давалось ему с легкостью, ведь он всегда говорил о чем угодно, только не о предмете, который его интересовал. По его просьбе торговцы рассказывали истории этих шкафов и сундуков, а он их хорошенько запоминал. Справлялся о цене и о том, где приобретена мебель. Таким вот манером Якоб за короткое время разведал, где можно разжиться старой мебелью: в первую очередь у семей — например, городских, — которые поневоле с превеликим трудом распродавали целые наследства, огромные мебельные гарнитуры, или же в деревне у крестьян, которые считали доставшуюся в наследство старинную мебель отвратительной и мечтали наконец заменить ее более современной, фабричной. С самого начала Якоб отличался от других торговцев антиквариатом. Он не торговался, не строил из себя знатока, он попросту говорил:
— Неужто вам охота продавать каждую вещь по отдельности? Это же сплошная морока, да и толку чуть. Ну, дадите вы кучу объявлений в газетах, придут к вам люди, и начнется: эта вещь им нужна, а эта нет. Вы назовете цену, ее сочтут приемлемой, а глядишь, еще и собьют, и вот одна вещь с рук сбыта, но прочее-то все осталось при вас. Я же предлагаю другое: беру все за приличную цену и увожу. Вы разом избавляетесь от хлама и от забот! Ни ящики комода вычищать не надо, ни старые шкафы опорожнять. Оставляйте все как есть. Я приезжаю, плачу, как договорились, забираю — и баста!
Многие, в первую очередь молодые люди, получившие в наследство от родителей или даже от дедов с бабками тьму-тьмущую всевозможных предметов домашнего обихода, с благодарностью принимали его предложение. Скоро Якоб уже и сам не знал, куда деваться с купленными в долг вещами.
И вот однажды, довольно далеко, но еще в черте города, он приметил заброшенную фабрику — складские сараи и два цеха. Якоб навел справки о владельце и узнал, что участок вместе с постройками задешево сдается в аренду. Хозяева рады были, что хоть кому-то понадобились безнадзорные цехи, корпуса и сараи. Якоб сделал самое хитрое, что только мог: за мизерную плату сроком на десять лет целиком арендовал участок со всеми постройками и их содержимым. Это была величайшая сделка его жизни. Теперь места у него было предостаточно. И в следующий раз, поехав по деревням, он не только скупал мебель, но и опустошал машинные и каретные сараи у тех людей, которым надоело заниматься хозяйством. Дочиста выметенные фабричные корпуса заполнились повозками, санями, проржавевшими швейными машинками, плугами и даже тракторами, которые годились разве что в металлолом.
Он скупал все без разбора. И давным-давно перестал осматривать вещи по отдельности, склады его наполнялись, и то, что раньше ржавело в крестьянских дворах, теперь ржавело в фабричных сараях на окраине города.
Пора было мало-помалу освобождаться от этих вещей. И Якоб сумел это сделать весьма нехитрым способом: сначала рассказал нам в баре, а после всем друзьям и знакомым в пивнушках Старого Цюриха, какие замечательные вещи он обнаружил во время своих рейдов; заезжайте, мол, и выберите кому что понравится. Цену он с нас возьмет божескую — так сказать, по дружбе. Многие не заставили упрашивать себя дважды, поехали к Якобу взглянуть, что он там понатащил с бору да с сосенки.
И некоторые отыскали себе вещицы по душе: нуждающийся в починке сундук, обшарпанный деревенский шкаф, плохонькие лампы, занавески, всевозможную посуду, часы с маятником, а среди них и подлинные сокровища.
Поначалу к Якобу наведывались знатоки и извлекали из его «свалки» самые ценные предметы. Якоб палец о палец не ударял: он держался в тени и только слушал, как его друзья хвастают друг перед другом своими находками, наперебой взвинчивая цену.
— Так вот, за это я предложу ему пять сотен, шикарная штука. А Якоб даже и не знает, что он такое откопал.
— Нет, — говорил другой, — за пять сотен ты этого не получишь! Я дам ему восемьсот.
Слово за слово — и очень скоро кто-нибудь предлагал уже полторы тысячи. Якоб ничего не делал, но запоминал каждую цифру и каждый аргумент.
Минуло немного времени, и друзей из бара ему стало недостаточно. Он опять отправился к антикварам и вполне невинно сообщил, что вот, мол, скупил, на беду, обстановку целого дома, пошел на поводу у родственных чувств, а теперь толком не знает, куда со всем этим сунуться; есть там и кое-что ценное, только подреставрировать надо. Может, они как-нибудь зайдут да посмотрят? И солидные, потомственные антиквары с большим удовольствием к нему зашли. Пригласил он не слишком многих, зато эти немногие — он точно знал — в своем ремесле собаку съели. Услужливо проведя их по своим сараям и складам, Якоб попутно выслушал, которые из вещей все ж таки совершенно прелестны, и весьма удачно ввернул те немногие специальные термины, какие успел перенять.
— Недавно я видел чудесный шкаф в стиле бидермайер, — говорил он. Или, вполне свободно, замечал: — Что мне особенно по сердцу, так это радиолы. Правда, их у меня, к сожалению, нет.
И тогда кто-нибудь из знатоков иной раз возражал:
— Однако же вы, Якоб, ошибаетесь: вон она, радиола-то! Вы разве не знаете?
— Ах эта! — отзывался он. — Ну как же, как же, знаю.
Он просветился насчет художественных стилей и периодов, он выучился разбираться в древесине, а использовал при этом только лишь познания и честолюбие все тех же господ-ценителей. Якоб хорошенько мотал их слова на ус — и года не прошло, как он стал настоящим антикваром. Услышав хоть раз какую-нибудь дату, он брал ее на заметку, но если, как на грех, цифры вылетали из головы, он попросту говорил:
— Да, это вам не подделка, эпоху-то — ее сразу видать!
И все ему верили.
Было у Якоба одно преимущество, которым мало кто из городских антикваров мог похвастать: у него на «фабрике» было полным-полно места для стоянки машин. И вот клиенты подкатывали на «бентли» и «роуверах» или на автомобилях среднего класса, которыми пользуется средняя буржуазия; он водил их по своим запасникам — «Взгляните, какие превосходные вещи, кстати, каждая совершенно в стиле своей эпохи», — когда же речь заходила о цене, он ловко увиливал от ответа, покуда не выведывал, много у клиента денег или мало, и мастерство Якоба заключалось, пожалуй, в том, что цены он назначал в зависимости от толщины покупательского кошелька. Вопреки ожиданиям он не торговался, он слушал и ждал, сколько ему предложат.