Современная вест-индская новелла
Шрифт:
— Эй ты, я голодный! Правда! Дай кусок хлеба.
Руби кинула на него неприязненный взгляд. Не нравится ей, как он ухмыляется. Будто знает какую-то тайну. Она открыла бумажный пакет и вытащила буханку черствого хлеба, покрытую пятнами зеленой плесени. Этим хлебом мисс Элли велела кормить кур. Руби счистила плесень и намазала ломоть тонким слоем патоки.
— Слушай, Энди, — сказала она, — я сбегаю к Старой Мэм, посмотрю, как там Джейни. Она очень больна. Если ты проболтаешься мисс Элли, я переломаю тебе все кости. Понял?
— А если она спросит, что сказать? —
— Скажешь, что я пошла в прачечную.
— Ладно-о. — Энди затолкал в рот остатки хлеба и исчез.
Руби завернула говядину в газету, пришпилила соломенную шляпу поверх платка и вышла через черный ход. Тихонько закрыв за собой дверь, она побежала вниз с холма.
До хижины было меньше мили, но послеполуденное солнце жарило изо всех сил, заставляя бежать медленнее. Твердая, высохшая дорога была раскалена, как печь. От зноя все плыло перед глазами. Даже солнце было безжалостным к Руби. «Должно быть, мне так плохо от страха», — думала она. Она боялась, что Джейни станет хуже. Боялась, что мисс Элли уволит ее, если узнает, что она ушла без разрешения. Боялась, что у Старой Мэм не хватит сил ухаживать за Джейни.
Фэнси, старая рыжая сука, заметив Руби, поднялась ей навстречу. Она неуклюже ковыляла за Руби до самых дверей. Фэнси скоро собиралась ощениться, ее длинные соски волочились по земле. Она слегка виляла хвостом и смотрела на Руби печальными глазами. Руби погладила старую собаку по голове, угадывая мольбу в ее глазах.
— Не беспокойся, Фэнси, — бормотала она. — Я знаю, ты не ела со вчерашнего вечера. Я покормлю тебя, прежде чем уйду. Бедная старая Фэнси, думала Руби, у нее тоже хватает забот. Едва она успевает разделаться с одним выводком, как все начинается сначала. Фэнси… Она ведь тоже слишком стара, чтобы растить щенков. Соображать бы ей надо.
Руби заглянула в приоткрытую дверь хижины. Старая Мэм крепко спала, сидя в плетеной качалке. Ее руки были сложены под передником. Платок на голове сполз набок. Из-под него выбились спутанные пряди седых волос. В углу маленькой комнаты — железная кровать, которую Старая Мэм делила с Джейни. Девочка лежала на спине, и Руби увидела, что она тоже спокойно спит, а не мечется во сне, как всю последнюю неделю. Влажные жесткие черные кудри закрывали лоб. В тоненьких ручках Джейни сжимала куклу, которую Старая Мэм сделала для нее из кукурузного початка. Руби зарыдала. Джейни становится лучше. Должно быть, доктор дал ей хорошее лекарство, оно так быстро сбило жар. Если бы Старая Мэм догадалась послать кого-нибудь сказать ей, что жар прошел, она бы не терзалась так целый день. Руби прикусила краешек рукава, чтобы заглушить рыдания. Старая Мэм открыла глаза. Старики спят чутко.
— Жар прошел, — прошептала Руби.
— Я знала, что она не умрет, — заявила Старая Мэм торжествующе.
Руби подумала, что Старая Мэм говорит неправду. Если бы она знала, что Джейни выздоровеет без помощи доктора, сна бы не отдала деньги, отложенные на похороны. Старая Мэм забыла, как она перепугалась.
— Как поживает мисс Элли? — спросила Старая Мэм.
Руби презрительно фыркнула:
— Что с ней делается? Жрет изо всех сил. А брюхо еще и еще просит. А когда не ест, так льет слезы.
— Э-э! Бедная мисс Элли.
— У тебя ведь тоже хватает горя, Старая Мэм. Почему же ты не плачешь?
— Плачут только белые. Черным плакать некогда. Им работать надо.
«Видит бог, это правда», — подумала Руби. Даже если бы Джейни умерла, у нее не было бы времени плакать. Во всяком случае, она плакала бы недолго.
— Мисс Элли отпустила тебя проведать Джейни? — спросила Старая Мэм.
— Нет. Она никому ничего не разрешает. Если узнает, что я ушла, она выгонит меня. Что мы будем тогда делать?
Старая Мэм повела плечами:
— Не бойся, детка. Бог не даст нам умереть с голоду.
Руби взглянула на нее. Удивительно, как Старая Мэм умеет успокаивать. Она развернула сверток и протянула ей мясо.
— Это тебе, — сказала она. — У мисс Элли сегодня говядина к обеду.
Старая Мэм взяла мясо и принялась жадно есть. У нее не осталось ни одного зуба, но она неплохо управлялась и деснами. Покончив с едой, она ласково улыбнулась Руби.
— Слава богу, — сказала она. — Не помню, когда я ела такое мясо в последний раз.
Старая Мэм приободрилась. Она заковыляла на кухню, пристроенную к хижине. В закопченном горшке над тлеющими поленьями кипела вода. Она наполнила кружку, добавила ложку патоки, размешала и протянула кружку Руби.
— Выпей горяченького, дочка, — сказала она. — Согреешься, и на душе у тебя потеплеет.
Руби послушно взяла кружку и выпила. От горячего питья она почувствовала себя лучше. Она вспомнила, что весь день ничего не ела. Старая Мэм тихонько запела дребезжащим старческим голосом:
Сказал нам Иисус: «Сияйте ясным светом,
Словно свеча в ночной тьме».
— Мне надо спешить, — заторопилась Руби. — Если буду бежать всю дорогу, может, успею вернуться, пока мисс Элли не проснется.
И тут, собравшись уходить, Руби вспомнила о Фэнси. Она должна покормить ее, даже если опоздает. Руби взяла горсть кукурузной муки из деревянного горшка на столе и высыпала ее в покареженную оловянную плошку. Добавила холодной воды и размешала. Старая Мэм следила за ней ласковым взглядом.
— Вечером, как пойдешь домой, загляни в лавку и купи еще кукурузной муки. Там не хватит на ужин и на завтрак.
Руби кивнула. Она была так счастлива, что даже не могла говорить.
На улице легкий ветерок шуршал в ветвях деревьев. Тени скользили по залитой солнцем земле. Теперь, когда на душе у нее стало легко, Руби забыла о раскаленной дороге, обжигавшей ее босые подошвы. И больше не боялась, что мисс Элли рассердится из-за того, что она ушла без разрешения. Она торопилась, чтобы поспеть к чаю. Бедная мисс Элли! Она ведь потеряла и мужа и ребенка.