Современная вест-индская новелла
Шрифт:
Мистер Уиттингхэм явно почувствовал облегчение. Прощаясь, он дважды похлопал Джеффри по плечу.
Джеффри смотрел на меняющийся пейзаж за окном автобуса. Плантации тростника исчезли, и по обеим сторонам дороги появились грязные, некрашеные лачуги. Вдруг он заметил, что дорога стала совсем узкой. Деревянные, кирпичные и бетонные дома, каждый, словно Пизанская башня, нависали над нею. Казалось, они готовы в любую минуту свалиться на проходящий автобус. Дорога перешла в улицу. И тут же обнаружились все признаки городского района. Они проехали заправочную станцию, затем другую. Обе они так же
— Где мы сейчас? — спросил ее Джеффри.
Она улыбнулась, снова выставив напоказ розовые десны и крупные белые зубы.
— Это Бенбоу-таун, — сказала она.
— Значит, заправочную станцию «Шелл» у моста проехали?
— Эй, водитель, — спросила женщина, — проехали мы заправочную станцию «Шелл» у моста?
— Да, — коротко ответил тот, продолжая вести автобус и подавать сигналы пешеходам, козам, собакам и свиньям, запрудившим улицу.
Джеффри беспомощно посмотрел в его сторону и вдруг разозлился до такой степени, что почувствовал желание ударить его по голове чемоданом. Он посмотрел на всклоченные вихры водителя, затем перевел взгляд на ветровое стекло и далее на дорогу. В тридцати ярдах впереди виднелась другая бензоколонка.
— Высадите меня вон у той, — крикнул Джеффри. Ярость владела им. Ему стало жарко, и не только из-за жары. Но он вдруг снова успокоился и принялся размышлять. Лихорадочно прикидывая в уме, как поступить, он решил, что на этой станции должен быть телефон.
Автобус остановился, и Джеффри вышел с чемоданом, обернувшись на мгновение к доброй, словоохотливой женщине, ожидавшей от него прощального жеста.
— Большое спасибо, — сказал он.
— Не стоит, — ответила женщина. И хотя она сидела в той же позе, ей удалось изобразить нечто вроде вежливого поклона.
— Такой приятный джентльмен, — сказала она достаточно громко, чтобы Джеффри услышал. Но автобус уже снова тронулся в путь, скрип колес и грохот мотора вместе с ревом гудка совершенно заглушили ее голос. Автобус исчез.
Джеффри вошел в контору заправочной станции. Сморщенный человек в синем комбинезоне быстро поднялся из-за стойки и поинтересовался, чего хочет посетитель.
— Разрешите мне, пожалуйста, позвонить от вас по телефону, — попросил Джеффри, призывая на помощь все свое обаяние. Это стоило ему немалых усилий.
— Весьма сожалею, сэр, но у нас нет телефона, — ответил служащий.
— А где здесь можно найти телефон? — спросил Джеффри теперь уже раздраженно.
Служащий поколебался, а затем, тщательно подбирая слова, как если бы он говорил с несмышленым ребенком, ответил:
— Около двух кварталов отсюда. Вон та-ам!
В его голосе звучали какие-то странные нотки, которых Джеффри сначала не уловил. Когда мужчина сказал «та-ам», Джеффри стало ясно, что он пытается говорить на американский манер, вероятно для того, чтобы угодить посетителю-иностранцу.
— Спасибо, — сказал он и вышел на улицу. Он снова почувствовал себя одиноким путником, несмотря на то что на улице встретил полдюжины прохожих.
Через два квартала он остановился перед грязным коричневым домом. Над вращающейся дверью нижнего этажа висела вывеска. Он прочел надпись, сделанную большими серебряными буквами на голубом фоне, — «Бар Рио-Рита». Джеффри вошел и оказался в комнате, половину которой занимала буфетная стойка. За ней хозяйничала угрюмая девица, полукитаянка-полунегритянка, с лицом цвета светлой патоки. Когда он вошел, девица повернулась к нему спиной и принялась тщательно мыть грязные стаканы. Наконец она взглянула на него, и Джеффри спросил:
— Можно мне воспользоваться вашим телефоном?
— Нет у нас никакого телефона, — ответила она. И продолжала мыть стаканы, а Джеффри никак не мог успокоиться.
В баре слышен был только шум воды, лившейся на стаканы в мойке. Но вдруг донеслись какие-то новые звуки. Грубый голос пробасил: «Домино!» Тут только Джеффри заметил дверь, ведущую на веранду, где сидели за столом трое мужчин. Они играли в домино. У того, что сидел спиной к стойке, была самая толстая шея, какую Джеффри когда-либо приходилось видеть.
— Позвольте, на заправочной станции мне точно сказали, что у вас есть телефон! — Джеффри знал, что слегка привирает, но решил блефовать до конца. С этой девицей ему хотелось быть упрямым. Ее крепкая фигура негритянки и загадочность монголоидного лица составляли странную комбинацию. Он впервые видел полукитаянку-полунегритянку. И в грубости ее была какая-то фальшь. Он вдруг почувствовал к ней нечто вроде влечения. Наверное, то же испытывали его предки к своим экзотическим любовницам в Натчезе, Саванне, Новом Орлеане и на Вест-Индских островах. Это была порода сильных людей, не мудрено, что их гены заставляют потомков вести себя по тем же законам даже спустя много поколений.
Она напомнила Джеффри знакомых ему женщин с янтарным цветом лица — танцовщиц, девиц, потаскушек в Гарлеме и в дешевых городских барах, куда его неудержимо тянуло с тех пор, как он впервые понял, что принадлежит к «цветным». Он часто ловил себя на том, что возвращается к девушкам такого типа.
Мать Джеффри, которая поселилась со своим вторым мужем, итальянским актером Атилио, недалеко от Гринвич-Вилидж, не могла понять поведения сына. Она ведь не могла знать, как велико для него очарование этих чужих, загадочных людей. Что-то непреодолимое влекло его к ним.
Он всегда был чужд предрассудков и охотно сходился с одаренными людьми любой расы. Но с тех пор, как Джеффри узнал, что он «цветной», его не покидало чувство вины за то, что он частенько играл роль покровителя в тех случаях, когда покровительствовать-то должны бы ему самому. Вся его прежняя доброта к «более цветным», которой он так гордился, казалась теперь фальшью. Все переменилось. И хотя Джеффри не видел никакого внешнего сходства между собою и угнетенными, бесправными, неграмотными обитателями Гарлема, он глубоко сознавал свое кровное родство с ними. Во Франции или в Англии это могло бы показаться не таким важным. Но в Америке! Одна капля крови…