Современники
Шрифт:
— Знают, знают тебя тут, Женя… Вижу, знают… Заслужил…
Молодой, улыбаясь и сжимая локоть спутника, отвечал:
— Ваша выучка, Андрей Петрович! Вам честь, вам спасибо!
Пожилой откашливался и отрицательно мотал головой:
— Будет тебе, будет… Я человек скромный… Я под своим Хром-Тау до старости копаться буду. А ты вон на какой простор выскочил… Ребята-то, слышь, говорят: миллионер…
Он покашливал, хмурился, но черные глаза его с белками кофейного оттенка сияли, и как он ни старался, ему не удавалось согнать с лица выражение радости
Перейдя забетонированную долину, они поднялись на крутой откос, где на земляной террасе стоял экскаватор «Уралец». Остановились возле машины и незаметно для тех, кто находился внутри, в кабине, понаблюдали, как экскаватор, точно играя, бросал в кузовы самосвалов по три кубометра земли за один раз.
— Мой, — проговорил молодой.
— Вижу, — отозвался старший и показал на надпись. На борту экскаватора красной краской было выведено:
«С 7 ноября 1949 года по 6 сентября 1951 года экскаватор вынул из котлована 1 000 000 кубометров земли».
В кабине их уже заметили. Поднятый ковш на миг застыл в воздухе. Из окна высунулось разгоряченное работой, потное молодое лицо:
— Встретил?.. С приездом, Андрей Петрович!
Экскаватор сделал поворот, отнес землю в кузов очередного самосвала. Теперь из окна и дверей кабины выглядывал весь экипаж. Раздались голоса:
— Ну как строечка? Нравится, папаша?
— Учеником довольны?
— Что скажете о наших масштабчиках?
Пожилой человек стащил с головы форменную горняцкую фуражку, пригладил черный с проседью бобрик и, отвернувшись, вытер глаза:
— Ох, и ядовитая у вас тут пылища, Женя! От цемента, что ли? А ведь верно, и меня тут вроде знают. Видать, и впрямь ты обо мне рассказываешь.
— А как же иначе! Ведь вы меня на машину посадили… Они — мои ученики, а я — ваш. Вы им вроде дедушка.
Теперь стоит рассказать об отношениях между Евгением Петровичем Симаком — знатным человеком стройки — и старым экскаваторщиком с рудника Хром-Тау Андреем Петровичем Бояринцевым, приехавшим сюда из далекой Актюбинской области, чтобы своими глазами взглянуть на невиданные работы.
Когда, демобилизовавшись из армии, Евгений Симак в конце 1945 года вернулся в степной поселок под горой Хром-Тау, Андрей Петрович Бояринцев был уже на руднике знатным человеком. И объяснялось это не только тем, что он работал на новой машине «Уралец», недавно привезенной в эти края, и даже не тем, что он отлично знал свое дело. На руднике каждому мальчишке было известно, что этот пожилой молчаливый человек был в свое время одним из лучших экскаваторщиков на строительстве Рыбинского гидроузла, а в дни войны со своей машиной выезжал на фронт и там, на передовой, под бомбами и снарядами копал траншеи и противотанковые рвы. Так трудовая слава Бояринцева переплелась со славой боевой.
И как-то так получилось, что, вернувшись на рудник, Евгений Симак сразу потянулся к этому человеку. По работе они мало соприкасались. Симак был электриком. Он обслуживал экскаваторы рудника. Мощные машины, каждая из которых заменяла сотни
Симак понимал, какой это сложный труд и какого большого он требует напряжения. Старик же все делал легко, будто играя. Это-то и восхищало.
Старый экскаваторщик, который, подобно всем истинным мастерам, любил учить молодежь, тоже исподволь приглядывался к любознательному электрику. Он чувствовал: из этого будет толк.
Как-то в минуту отдыха, вытирая масло с рук, Андрей Петрович будто невзначай бросил Симаку:
— Ты бы, Женя, попробовал рычагами-то поиграть. У тебя, думается, должно пойти.
И электрик Симак стал обучаться новому делу. Учился он прилежно. «Уралец», со своей сложной системой управления, со своим умным взаимоотношением частей, чем-то напоминал ему боевую машину, с которой он сроднился за годы войны.
Андрей Петрович Бояринцев был терпеливым учителем, а Евгений Симак оказался отличным учеником. Он старался перенять у старого экскаваторщика не только суть профессии, но и все тонкости его приемов — то, что составляет душу настоящего мастерства.
Через месяц Евгений Симак был уже машинистом, через полгода — одним из передовых экскаваторщиков рудника. Его назначили сменщиком к Бояринцеву. Учитель и ученик соревновались. И когда ученик иной раз обгонял учителя, тот утешал себя тем, что сам открыл в Симаке мастера и привил ему любовь к машине.
— Не я вас — вы сами себя обгоняете. Ваша выучка, ваша хватка, — шутил Евгений, не только уважавший, но и любивший своего учителя.
Молодой экскаваторщик увлекался не только новой специальностью. Он постигал по первоисточникам историю большевистской партии, иногда часами неподвижно просиживал за новой книгой; был секретарем комсомольского комитета, членом обкома комсомола. Он познакомился и подружился с дочерью своего учителя — Олей Бояринцевой, с которой вместе ходил на концерты, спорил о прочитанных книгах, о жизни, о планах на будущее.
И поселковые кумушки, встретив Олину мать на базаре или в магазине, не без яда замечали, что, должно быть, неспроста Андрей-то Петрович «вытягивал в знаменитые» своего сменщика.
Молодые люди и не подозревали о таких разговорах. Дружба их крепла, но, мечтая о будущем, они еще не связывали его друг с другом. Чем звучней становилась производственная слава Евгения, тем чаще он думал, что девяти классов, оконченных им до войны, мало, что надо учиться. И Оля, хотя и не без грусти, соглашалась: да, он прав, время требует людей образованных. Оба они еще молоды. Когда же и учиться, как не в их годы. Она и сама не расставалась с книгами.