Современный болгарский детектив
Шрифт:
Эстрадный певец оказался мужчиной в расцвете сил и, несмотря на холодную погоду, пришел без плаща, в спортивном клетчатом пиджаке поверх клетчатой рубашки, в джинсах и кроссовках. Не знаю, как должны одеваться такие люди, когда они не на эстраде и не перед телекамерой, но мне казалось, что в этой своей одежде певец хотел казаться скромным заводским пареньком. Но как ни оденься, подумал я, сразу видно, что ты вообще ни на какой завод не заходил. Его жена была еще в студенческом возрасте, но неизвестно, была ли студенткой, вероятнее всего, была, поскольку после окончания
На столе у меня лежали женские украшения, найденные рано утром в канаве под машиной, где прятался Жора Патлака. Молодая женщина уставилась на них так, словно вот-вот схватит, но я поспешил предупредить ее, чтобы она ничего не трогала. Опомнившись, она стала осматривать каждую вещь, восхищенно затаив дыхание. Если бы она увидела все это на какой-нибудь светской даме, она самым бесцеремонным образом спросила бы, где такие можно купить.
Я ждал, что скажет эта женщина. Она была настолько захвачена зрелищем, что муж ее подтолкнул:
— Скажи, Алиса.
— Не мои, — тотчас ответила она, но не тотчас оторвалась от стола.
— Видели вы эти вещи у кого-нибудь?
— Нет...
Я поблагодарил супругов, извинился за беспокойство и обещал, что, если найдем их драгоценности, немедленно сообщим.
3
Я остановил машину у железной ограды, покрашенной в коричневый цвет. Двор от улицы отгораживала металлическая сетка. Дом был двухэтажный, построенный десяток лет тому назад. За домом рос виноград, налитые гроздья свешивались над оградой. Под ними вдоль дорожки цвели хризантемы, еще не тронутые заморозками.
Из дома вышел высокий лысоватый человек с офицерской выправкой — должно быть, отец Тони. Но я не заметил между ними никакого сходства, кроме разве одного роста да этой самой выправки. Прежде чем он успел подойти, я поздоровался и спросил:
— Вы, наверное, Денчо Харланов?
— Да. А вы?
Тон был учтивый, дружелюбный.
— Меня зовут Велко Хантов. Я из Софии, работаю в милиции, но приехал не по служебным делам. Вчера Гриша Вранчев сказал, что они с Тони едут к вам, и я думал с ними тут повидаться.
— Они были, но уехали полтора часа назад.
— Мы с Тони путешествовали на пароходе по Средиземному морю, там и познакомились.
— Заходите, пожалуйста, чего ж стоять на улице.
Я не стал мешкать и вошел во двор вслед за ним. Он поискал, где бы нам сесть. Под старой лозой были стол и деревянная лавка, но, пожалуй, холодно было сидеть сейчас на улице. Он повел меня по лестнице на второй этаж. Комната могла сойти за гостиную. Занавески были опущены, и отец Тони включил лампу. В комнате были диван, два кресла, столик, на нем — ваза с искусственными цветами. На полу под окном, на расстеленной газете, лежала куча айвы. В стеклянных дверцах буфета
— Тут не топится, но мы хотя бы не на ветру.
Я испугался, что он предложит перейти в другую комнату, где нет семейных фотографий, и поспешил уверить хозяина, что здесь очень удобно и даже тепло.
— Чем вас угостить? — спросил отец Тони. — Вы не голодны?
— Спасибо, я сыт.
— А от винограда не откажетесь? Я сейчас...
Когда он вышел, я встал. На стене в рамке висела большая фотография супругов в свадебном наряде. Тони похож на мать. Девушка была капризная, с властным характером. Фотографии Тони младенческих и школьных лет. Он любил фотографироваться. Но всегда нахмуренный. Смотрит исподлобья, точно зверек.
Хозяин вошел, неся блюдо, на котором лежали три грозди винограда — полные, сочные, глянцевито-влажные гроздья.
— Угощайтесь, пожалуйста.
— Не собрали урожай?
— Может постоять еще несколько дней.
— Виноградом в основном занимаетесь?
— И виноградом, и овощами, и пчелами. Тони посмеивается над моими увлечениями, однако от медка не отказывается.
— Он говорил, что и вы, и жена ваша — учителя.
— Всю жизнь учительствуем.
— А почему об этом — иронично?
— Полагаю, Тони мог говорить вам об этом даже со стыдом.
— Нет, не так: просто он считает, что вы растратили способности, работая сельским учителем.
— Что же мне, ради городской жизни стать инспектором? Чиновником в отделе просвещения.
— О матери Тони говорит, что она... как бы сказать... амбициозна.
— Жене моей следовало родиться мужчиной. Если не партийным лидером, то уж председателем профкома. Ну, на худой конец — директором библиотеки. Из-за ее общественной работы дома непорядок. У вас есть дети?
— Девочки-близнецы и сын.
— Браво. Мы с женой не могли найти общего языка в этом вопросе. Одного ребенка, считала она, вполне достаточно. Если детей больше, невозможно, дескать, гарантировать им хорошее будущее. А я думаю, если в семье один ребенок, он привыкает к тому, что безоговорочно удовлетворяются все его капризы.
— Но у Тони действительно хорошее будущее.
— Не хорошее — отличное! Да, всем приятно: и мне, и жене, и всем родным, — когда мы видим его фамилию в газетах. И земляки звонят — мол, прочитали то, что он написал... Все это хорошо, только он в столице, а мы, старики, в одиночестве здесь, в деревне.
— И вы можете поехать в столицу.
— Чтобы скорее отдать концы? — перебил он. — У нас здесь корни, здесь нам жизнь доживать.
— Почему? Тони женится, о вас будет заботиться сноха.
— Где вы таких городских снох видели, чтобы присматривали за деревенскими свекром и свекровью? Я о таких что-то не слыхивал.
— А встречали вы когда-нибудь образованного человека, который живет в городе, а женился на деревенской?
— Может, вы и правы. Что, пришло Тонино время? На свадьбу вас приглашает?