Современный чехословацкий детектив (сборник)
Шрифт:
Я знал, что не могу ничего поделать. Ведь мы были знакомы друг с другом именно с восемнадцати лет. А последние полгода здорово ссорились. Причем все время из-за одного и того же.
— Так больше продолжаться не может, — мудро изрекла Зузана.
Я знал это, конечно, знал и без нее. Расставаться с ней мне не хотелось. Но не мог ничего поделать с тем, из-за чего наша совместная жизнь стала невозможной.
О Бонди и о своем тексте я капитану не сказал. Но он дал мне телефон,
— Есть вещи нормальные, а есть ненормальные, — упорствовала Зузана.
— Например?
— Да хоть твой страх, например.
— Он ненормальный?
— Да, — уверенно ответила Зузанка, — нормальный страх — это, допустим, когда кто-то боится мышей.
Я рассмеялся.
— Я серьезно, — обиделась Зузанка, — а ты с твоим страхом — ненормальный.
— Я? Извини, но, может, я тоже боюсь мышей?
Под раковиной пахнет мышами. Это действительно ненормально. Ведь здесь городской микрорайон.
— Если ты и бываешь нормальным, то ненадолго. — Она искоса взглянула на меня. — Почему мы с тобой больше не смеемся?
— Странно, что мы выдержали вместе почти два года, — заключил я.
— Сама удивляюсь.
— Разве мы не любили друг друга?
— Не знаю.
— Вот как, не знаешь? — усмехнулся я.
— Сначала я думала, что знаю, — тряхнула она головой, — правда, Честмир.
(Когда она злилась, то всегда называла меня Честмиром.)
— Но я люблю тебя.
— Не любишь.
— Если для тебя это так очевидно, то нам не о чем больше говорить.
— Так собирай свои вещи и проваливай!
— Только, пожалуйста, без истерик!
Она зарылась головой в подушку и повторила:
— Проваливай!
(Таким Золотого Соловья не знал никто. Только я. В таком виде она никогда не показывалась на телеэкране. Хотя вполне могла бы стать актрисой. У нее были все данные. Мне всегда казалось, что когда она говорит, то слушает себя со стороны. В ней как бы совмещались артист и зритель. Первоклассный артист и благодарнейший зритель. Она даже оставляла паузы для аплодисментов. Жаль только, что, считая себя нормальной, так ни разу и не устроила себе овацию.)
— Значит, расходимся.
— Собирайся и уходи, ради бога, уходи! Сегодня ты не можешь здесь оставаться!
Было уже далеко за полночь. Зузана, как обычно, вернулась после концерта поздно, веселая и болтливая, — а я ее ждал.
Раньше она находила это восхитительным. Нормальным и естественным.
— Пока ты ждешь, можешь согреть мне тапочки, — смеялась она.
Неправда, что мы не были счастливы. Но когда все рушится, это в счет не идет. И из двоих всегда должен найтись кто-то один, кто отрекся бы от всего. Для того чтобы
— Ты еще здесь?
— Ухожу, — сказал я.
Я собирался идти спать. Но Зузана опередила меня, ворвалась в мою каморку и начала без разбору выбрасывать вещи, книги, пластинки, одежду.
— Забирай все, забирай!
— Ты с ума сошла!
— Нет, я именно не хочу сойти с ума!
— Завтра…
— Я не хочу, чтобы у нас с тобой было еще какое-то завтра, ясно? И я отлично понимаю, почему твоя бывшая жена решила развестись с тобой!
Тут наконец и мои нервы не выдержали.
— Геду сюда, ради бога, не впутывай!
(В ту ночь я, естественно, от Зузанки не переехал. Только через три дня.)
10
— Чего уставился? — вывел меня из оцепенения голос Бубеничека. Из бара сюда, в кабинет Бонди, доносился звук включенного на полную мощность магнитофона. Это пани Махачкова служила благодарственную мессу в честь маэстро Пилата.
«Любовь… играет кровь… ты со мною вновь…» — пел Милонь.
Вот для кого легко писать тексты! Главное, чтоб было побольше гласных, — и восторженные поклонницы будут штурмом брать прилавки в магазинах «Супрафона».
— Не ожидал, — покачал я головой.
Маска мумии на лице Бонди наконец ожила, и мешки на его щеках задвигались.
— Что это Колда?
— Ну да, — сказал Климеш, — мы тоже.
— А это точно?
Добеш печально взглянул на Бонди, и тот заговорил:
— Помнишь, как ты позавчера договаривался с Зузаной?
Я кивнул.
— Вы договорились на восемь, верно?
— Верно.
— Так вот, мы поехали в «Беседу», — объяснял Бонди, — да только все сорвалось. Одна готовая песня отпала — ее уже успели записать для телевидения парни из Брно. Я про это не знал.
— Ну и что?
— А то, — сказал Бонди, — что эта песня шла в самом начале, понял0
— Понял.
— Так что понадобилось ее заменить.
— И что дальше? — спросил я нетерпеливо.
— Подожди. У Зузаны был на телевидении контракт на шесть концертов в месяц, и строили мы их всегда так, что в начале шло что-то новое, а потом выборка из старых программ.
— Мгм, — я все еще не понимал.
— В ту субботу мы в «Беседе» должны были только репетировать, — тянул Бонди, — и тут я узнаю, что нашу песню записали в Брно и что эта программа будет показана в том же месяце, но на две недели раньше нашей. Тогда мы решили пустить что-нибудь новенькое. Зузана сказала, что у нее есть одна твоя песня на музыку Добеша.