Современный чехословацкий детектив (сборник)
Шрифт:
— А Фляшка? Фотограф Фляшка… Он был знаком с Игором?
— Нет. Думаю, не был.
— У молодого Лакатоша есть его фотографии. Обнаженная натура и тому подобное.
— Об этом я ничего не знаю.
— Знаете! И даже лучше, чем я. У Фляшки я видел и вашу фотографию. Красиво, впечатляет.
— Послушайте, а вам не кажется, что вы меня допрашиваете?
— Простите, я думал — мы беседуем.
— Ну хорошо, товарищ Калас, продолжим беседу.
— Итак, Фляшка…
— Прощелыга!
— Вы позировали, а он платил.
— За что же тут платить? Мне это нравилось. Я красивая, фотогеничная. Отчего вы считаете, будто все делается только за деньги? Обещал опубликовать кое-какие фотографии, вот я и позировала.
— Вы прекрасно знаете, что такого рода снимки у нас никто не публикует.
— Мы договорились о портрете, если я позволю ему сделать и несколько таких фотографий… Так принято. Раз уж я в ателье, должен же он воспользоваться подходящим случаем.
— А вдруг бы он злоупотребил вашим доверием? Вы не подумали, что Фляшка станет делать с этими снимками?
— А что он стал бы с ними делать?
— Могли попасть к кому угодно.
— Не все ли равно. Многие считали вас тупым милиционером, вы же из-за этого не перестали носить форму! Вас не интересовали пустые пересуды.
— Он делал фотографии и для Лакатоша?
— Говорю вам, Лакатоша он вообще не знал. Мне, во всяком случае, об их знакомстве ничего не известно.
— В таком случае, хотел бы я знать, как фотографии Фляшки попали к Лакатошу. Кто был посредником? По какой причине и за сколько?
— Пан Калас, а не лучше ли вам обратиться прямо к Игору Лакатошу? Ведь я и правда чувствую себя как на допросе!
— Это вовсе не допрос, заверяю вас. Такого бы я себе никогда не позволил. Мне казалось, мы беседуем… Ведь я задаю вопросы с вашего согласия…
— Хорошо, хорошо, мы беседуем! Но все же вы заходите слишком далеко.
— Простите, но мне надо раскопать все или по крайней мере как можно больше. Каждую деталь, которая позволила бы объяснить смерть Беньямина Крча.
— Нет, вы одержимый! — Алиса Селецкая принялась нервно расхаживать по кабинету. — Вы и в самом деле одержимый человек, пан Калас! Запомните раз и навсегда: Крч меня не интересует. Однажды я его обругала — он полез ко мне под юбку, это все, что я могу о нем сказать. Пожалуй, еще вот что: я ему пообещала, даже пригрозила, да, пригрозила, если он еще раз дотронется до меня своей поганой лапищей, выцарапать ему глаза. Вот так! — Она резко склонилась над лицом Якуба Каласа, ее растопыренные пальцы с длинными ухоженными ногтями нацелились ему прямо в глаза. — И еще сказала, что больше не буду закупать у него урожай.
— У вас были и торговые связи?
— Никаких связей! Не преувеличивайте.
— Той ночью, когда умер Бене Крч… вы были у Лакатошей?
— Зачем вы, черт возьми, спрашиваете, когда сами знаете?
— А под утро Игор в машине отвез вас домой?
— Что же мне оставалось, шлепать в такой дождь пешком? Или ждать автобуса?
— Если позволите, хотелось бы знать, что происходило у Лакатошей? И почему вы совсем забыли про Фляшку? Ваш поступок был не из самых разумных. Ведь Лакатошу Фляшка нужен. Голые девочки — ходкий товар!
— Не знаю. Мы отправились спать.
— Вы? Невеста?… — А вам не кажется, что молодой Карницкий мог бы на вас рассердиться?
— Вот еще! Я же не сказала, что мы легли в одну постель! И вообще — отчего он должен все знать? Вы ему доложите? Извольте. Но этим вы ничего не добьетесь. Збышек — парень рассудительный.
Разговор начал утомлять Каласа. Он словно бы приотворил дверь в совсем иной мир и вдруг очутился среди людей, которые самим своим существованием угнетали его душу, лишали сил.
— Не сердитесь, пожалуйста, — сказал он, — но мне сейчас представляется, что ваши отношения с паном Збышеком имеют чисто коммерческий характер.
Алиса Селецкая иронически усмехнулась:
— Можно дать вам совет, пан Калас? Не вдавайтесь в наши отношения. Не влезайте в нашу интимную жизнь. Ни к чему это!
— Согласен, но в свою очередь хочу вас спросить: что я получу взамен, если последую вашему совету? Вы примете меня в свою компанию? Или ляжете со мной в постель?
— Вы пошляк, — сказала Алиса, хотя слова Каласа не слишком ее задели.
— Сам факт еще ничего не значит. Важно, как мы его оцениваем. Если исходить из этого, то я говорю правду, не так ли? Вы бы меня купили, и мне пришлось бы держать язык за зубами.
— Мы с вами вряд ли поймем друг друга, пан Калас. Учтите, мне, наконец, совершенно безразлично, будете ли вы держать язык за зубами. Выходите на площадь и кричите обо мне, что хотите!
— Чтобы люди сочли меня психом. И этот выход неплох.
— Шли бы вы отсюда подобру-поздорову! Сочиняете самые невероятные версии. Самые дикие, какие мне доводилось слышать!
— Вы правы, мы и так уже сказали друг другу все необходимое. А то, о чем умолчали вы, скажет Игор Лакатош.