Современный детектив ГДР
Шрифт:
Спускался я вниз подавленный. Собственно, ведь все выяснилось. Отчего меня все-таки что-то гложет?
Обед прошел в молчании. Жареный гусь, картошка, красная капуста, компот из персиков — все мне показалось безвкусным. Мать хорошо готовила, но сейчас я каждый кусок глотал через силу, словно ел студенистое, жирное мясо без соли и перца. Наконец тарелка опустела. Равномерное отцовское сопение нагоняло сон.
Что же делать?
Поговорить с отцом или прежде посоветоваться с Улой? Нет, ее беспокоить не надо, сильные люди
Я мысленно перебрал свои поступки за последние полгода. Все ли они были правильны? Нет, теперь я кое в чем поступил бы иначе. Вот, например, мое поведение после смерти Мадера: на первых же допросах я не говорил правду, потому что не доверял следователю, думал, что он отыскивает только уличающие меня факты. Если бы я с самого начала больше доверял ему…
Или взять мой побег после суда. Приключение с этой Ингрид. Мой частный розыск теперь, после освобождения. Наверняка меня отговорили бы или посоветовали что-нибудь получше… Но сделанного не вернешь… и отвечать за последствия своих ошибок придется мне…
Я прошел в соседнюю с кухней комнату и уселся там, чтобы без лишних глаз спокойно обдумать все. Конечно, каждый волен решать и поступать по-своему, но ведь можно найти гораздо лучшее решение, если ты руководствуешься не только собственным опытом. Человек, действующий в содружестве с другими, сильнее действующего в одиночку…
Фриц ушел, мать принаряжалась, чтоб пойти в гости на день рождения своей крестницы. Отец после праздничного обеда, наверно, как всегда, уляжется спать. Наконец-то я останусь один.
Но сегодня отец, как нарочно, сел в кресло возле своего шкафчика и не двигался с места. Время от времени он поглядывал на меня, словно желая узнать, долго ли я еще собираюсь оставаться в комнате. Мне надоело молчать и тоже подглядывать за ним. Я уже решил было идти к Уле, по тут отец рывком поднял голову.
— Вот что я тебе советую: брось-ка играть в полицию. Если хочешь остаться в деревне, дай людям покой, перебирайся к Мадерше и назови мне сумму выдела. — Он глубоко вздохнул.
— Послушаешь тебя, так можно подумать, будто ты и есть убийца, — сказал я, желая позлить его и отомстить за неприязнь к Уле.
Реакция его была неожиданной. Он скорчился, словно у него начались колики в животе, и вцепился костлявыми пальцами в подлокотники кресла. Ноздри раздулись, глаза вспыхнули. Прежде в таком состоянии он хватал палку и беспощадно лупил меня, пока мать не встревала между нами. При этом иногда и ей доставалось. Сейчас он тоже вскочил и схватил меня за грудки, но я легко оттолкнул его и поднялся. Он с ненавистью поглядел на меня, потом, кряхтя, плюхнулся обратно в кресло.
Меня его вспышка больше удивила,
В уме уже возникали другие догадки, строились новые версии, но времени сейчас для этого не было. Игра пошла ва-банк, я должен был все поставить на одну карту, но не открывать ее преждевременно.
— Согласен, съеду, — заявил я, стараясь быть как можно спокойнее.
Он посмотрел на меня из-под полуопущенных век, колеблясь, взвешивая мои слова. Столь быстрого успеха он, по-видимому, не ожидал.
— При одном условии, — добавил я.
Его тело напряглось, как перед прыжком, но он лишь выдавил:
— Каком?
— Отдашь мне долговую расписку от сорок пятого года.
— Ты что, спятил? Такой бумажки вообще нету.
— Есть. Подписанная твоим бывшим другом Фридрихом Мадером. Он получил тогда от тебя двух коров, свинью, причем супоросую…
Он слушал, не меняясь в лице. Надо его припугнуть! Иначе моя пуля уйдет в «молоко». Но где у него самое уязвимое место?.. Жадность! В расписке упоминались две овцы. Попробую-ка одну скрыть.
— …впрочем, свинья, кажется, была никудышная, — продолжал я.
На его висках набухли жилы.
— Она выкинула. Ни один поросенок не выжил. — Глаза его сверкнули негодованием.
— …затем он еще получил какую-то полудохлую овцу…
— Две лучших мериносовых, врун проклятый! — Смертельный испуг в его глазах сменился гневом.
Я его перехитрил. Этого он мне никогда не простит. Дожать, пока он не сменил тактику!
— …значит, две овцы, как ты сам признаешь. Далее — картофель, зерно, сено и кое-что еще. За что он получил это богатство по тем временам?
— За что, за что… Дурацкий вопрос. Он был моим другом.
— Почему же ты вдруг потребовал с него этот долг за день до его смерти?
— Такой был уговор: через двадцать лет.
— Ничего подобного… Для него это явилось полной неожиданностью… В расписке не было ни слова о сроке уплаты… Он мне сам сказал.
Я говорил не спеша, с многозначительными паузами, тщательно взвешивая каждое слово.
— Насчет срока уговор был на словах, мы вдарили по рукам при свидетелях.
— Так, так, на словах и по рукам! Да ты еще ни одной сделки в жизни не скрепил рукопожатием, все оформлял на бумаге; разве что кроме тех, где ты был должником и надеялся облапошить партнера… Когда ты собираешься предъявить Уле расписку?
— По-твоему, я должен выбросить свое добро на ветер? — В его взгляде затаился страх, как обычно, когда речь шла о деньгах и он опасался убытков.