Современный французский детектив
Шрифт:
Он обвел рукой высокие электрические мачты с проводами, увешанными разноцветными шариками, подъемные краны, казавшиеся хрупкими под грозовым небом, каркасы строящихся зданий, плоские крыши.
— Понимаю, — сказал Марей. — Но был же у него свой уголок?
Кассан усмехнулся и постучал пальцем по лбу.
— Его уголок, — прошептал он, — это здесь.
Они поднялись по ступенькам, и Кассан открыл высокую застекленную дверь.
— Это отдел металлургии и прикладной химии…
Они пересекли вестибюль. За столом, уставленным телефонами, охранник ставил штампы на пропуска. Марей замер на пороге первой лаборатории.
— Проходите, — сказал Кассан. — Тут еще много других.
— Понимаю, — проворчал Марей. — Метрополис.
Зал, вероятно, был огромным, но казался маленьким, так как его загромождали гигантские аппараты. Трубы, пучки проводов, лампы, стеклянные трубки цеплялись за рамы, подобно вьющимся растениям, карабкающимся по сводам туннеля. Молчаливые люди в белых халатах ходили взад и вперед среди этого необычайного цветения, склонялись над циферблатами, передвигали какие-то ручки. Казалось, от самих стен и пола исходило жужжание, словно слетелся рой пчел. Марей шагал осторожно, с опаской.
— Здесь, — вполголоса рассказывал Кассан, — доводят до кондиции вещества, замедляющие реакцию нейтронов…
— А Сорбье?…
— Он все контролировал. Его работа начиналась после того, как кончалась работа других. Он, если хотите, суммировал результаты.
Лаборатории следовали одна за другой, и Марей почувствовал растерянность. Слишком быстро сменялись картины, и такие разные. Они покинули высокий, напоминающий собор зал, под куполом которого двигался мостовой кран, и вошли в огромную комнату с низким потолком, похожую на блокгауз, где, склонившись над пультом в форме подковы, сидел всего один инженер: он следил, как перед ним, вдоль стены вспыхивали светящиеся сигналы, скользили непрерывной чередой синие, красные, зеленые огоньки, фосфоресцирующим светом мерцали экраны, дрожали на серебряных циферблатах тонкие, как волоски, стрелки. И всюду тяжелые двойные двери из стали, передвигающиеся на роликах и снабженные непроницаемой прокладкой. Всюду сигналы: «Не входить»… «Входите»… А были залы, похожие на внутренность радиоприемника, только несравненно большего размера, и еще такие, что напоминали музеи: реакторный зал, циклотронный…
— Пока все это только конструируется, — пояснял Кассан. — Мы еще отстаем от американцев, англичан, русских…
— Они в курсе ваших работ?
— Конечно.
— А изобретение Сорбье?
— Им известен его принцип. В этой области секретов нет. В тайне держится сама технология работ. Тот или иной метод может обеспечить перевес на какое-то время, ну скажем, на год или на два. Метод Сорбье дает нам временное преимущество.
— А не глупо ли было тогда убивать такого ценного человека, как Сорбье?
— Конечно, глупо. Я не верю в преднамеренное убийство.
— Где он работал, когда проводил опыты?
— Сейчас увидите.
Кассан закрыл последнюю бронированную дверь и повел Марея по коридору, напоминающему корабельный: по правой и левой стороне шли каюты, на потолке — шаровидные плафоны молочного цвета, резиновая дорожка вместо ковра. Они вошли в квадратную комнату, одна из стен которой была стеклянной. Сквозь нее видна была Сена, нагромождение крыш и бескрайнее небо, почти очистившееся от туч, на котором сияла многоцветная дуга радуги, размытая дождем. Марей медленно обошел комнату… Та же аскетическая обстановка, что и там, в кабинете, где умер Сорбье… ящики с бумагами, картотека, голый стол…
— Ему здесь не нравилось, — заметил Кассан.
— Почему?
Кассан кивнул в сторону Парижа, над которым еще нависала пелена дождя.
— Он не любил, чтобы за ним наблюдали!
— Да… Понятно, — сказал Марей.
— И потом, — продолжал Кассан, — здесь его часто отрывали, вот, взгляните!
Он открыл дверь, и Марей, наклонившись вниз, увидел длинный зал, где работало около двадцати инженеров. Кассан тихонько притворил дверь.
— Его ближайшие помощники, — сказал он.
— Значит, его изобретение, — заметил Марей, — это в какой-то мере результат коллективных усилий?
— Разумеется! Времена Эдисона или Бренди миновали.
— Позвольте, может, я скажу глупость… но в таком случае достаточно было похитить кого-нибудь из этих инженеров или подкупить…
Кассан покачал головой.
— Не имеет смысла. Коллективная работа проводится частями. Всей суммой сведений владел только один человек — Сорбье. Цилиндр был плодом его личных изысканий.
Привлеченный пробившимися солнечными лучами, Марей вернулся к окну. Отсюда, сверху, хорошо был виден весь центр: шахматное расположение строений, центральный двор, вход в который перекрывался красно-белым шлагбаумом, как на железнодорожном переезде, застекленная кабина папаши Баллю, крытая толем крыша велосипедного гаража… Взгляд Марея скользил вдоль ограды, опоясывающей территорию завода… Вон там — флигель чертежников, калитка в переулок… в самой глубине — сторожка Леживра… Дальше раскинулся Курбвуа с другими заводами, другой жизнью… И с минуты на минуту смерть могла превратить этот уголок мира в пустыню. Ему, Марею, предстояло помешать разразиться катастрофе. А у него не было ни единой ниточки, он понятия не имел, за что зацепиться, с чего начать. Хотя нет, в бумажнике лежал этот конверт. Такая малость!
Марей вздохнул, прижал к стеклу влажный лоб. «Никто не выходил, — подумал он, — никто не мог выйти…» У него раскалывалась голова при одной мысли об этом. С чего начать?… Результаты вскрытия станут известны только завтра утром. Впрочем, что нового это ему даст?… А если Сорбье покончил с собой?… Быть того не может. Прежде всего, он не стал бы звать на помощь… И потом, нашли бы пистолет…
Кассан курил сигарету, выжидая.
— У Сорбье был пистолет? — спросил Марей, не оборачиваясь.
— Не знаю, — ответил Кассан. — Не думаю. Вообще-то у наших служащих нет оружия.
Это было и без того ясно, черт возьми! К тому же Сорбье не из тех людей, кто убивает себя. Надо отыскать что-то другое. Но что же, что?
— Кто из персонала остается на заводе с двенадцати до двух?
— Подсобные рабочие и кое-кто из служащих, живущих слишком далеко, но они не имеют права передвигаться по территории завода.
— Сколько всего человек?
— В это время года около пятидесяти. В обычное время больше.
— За ними следят?
— Непосредственно за ними — нет. Но за столовой наблюдают.
— А где столовая?
Кассан показал длинное одноэтажное здание в конце двора, в открытые окна которого виднелись ряды столов.
— За завтраком для Сорбье Леживр приходил именно сюда?
— Да. Обратите внимание на расположение дорожек. Они расходятся от двора веером. А на перекрестке — сторожевой пост. Отсюда вам не видно. Его скрывает крыша здания научной документации. Но пройти из столовой к центру, минуя сторожевой пост, нельзя.