Современный французский детективный роман
Шрифт:
— Правильно.
Они миновали монастырь и дошли до перекрестка. Тут старик замычал. Он хотел идти в сторону железной дороги, проходившей за церковью.
— Он хочет домой, — объяснил инспектор. — Он живет вон там, на холме, в деревянном сарае.
Комиссар взял Фризу под руку и потащил его налево, но старик сопротивлялся. Было свежо, и ему набросили на плечи накидку.
На углу улицы Кабретт глухонемой опять замычал и остановился. Сколько его не тянули вперед, он не двигался с места. Он явно боялся идти в темную уличку, словно
— Не надо настаивать, — сказал Жозэ, глядя, как старик мечется в темноте. Полы его накидки взлетали, и это делало его похожим на привидение, на какое-то таинственное, непонятное существо, которое возникло в ночи и стремилось вновь в ней раствориться, существо, у которого никогда ничего нельзя будет узнать.
Точно так же, как у покалеченных, неподвижных статуй, которые украшали вход в монастырь в пятидесяти метрах отсюда.
Да и в самом деле, разве статуи могут что-нибудь сказать?
8. Мадам Лорис боится воров
У черепахи твердая походка, но стоит ли из-за этого подрезать крылья орлу
Старая тетка Бари, несмотря на свои семьдесят лет, была еще очень проворна. Она приняла Жозэ в гостиной, расположенной рядом с прихожей. Комната была заставлена мебелью — глубокие кресла, пуфы, мягкие стулья, столики с выгнутыми ножками, и на них разнообразные безделушки. На стенах висело множество картин в позолоченных рамах. Жозэ с первого взгляда понял, что все это мазня, собранная каким-нибудь родственником, увлекавшимся живописью.
От гостиной веяло уютом прошлого столетия. Здесь было очень чисто. Нигде ни пылинки, и все же казалось, что гостиная покрыта пылью, которая легла еще в 1895 году.
Взгляд репортера шарил по комнате — пожелтевшие от времени фотографии в рамках, коробки из ракушек, гипсовые и глиняные статуэтки, ларчики с разной мелочью, старинные коробки из-под конфет, на некоторых из них еще сохранились выгоревшие от времени ленточки.
Мадам Лорис была полной, розовощекой дамой небольшого роста. Ее поразительно молодые для ее возраста руки при каждом слове взлетали в воздух. На ней был черный жакет с фиолетовой отделкой. Тяжелое агатовое ожерелье глухо постукивало на ее груди.
— Да, бедный мальчик нечасто навещает меня, — говорила она, — я знаю, в Париже у него очень много работы. Париж, Париж… Да и вообще это такая профессия! Он подписал меня на свою газету, и я, знаете ли, читаю ее с интересом. Вас я тоже знаю по вашим репортажам. Ведь в провинции так скучно… Ах, как, должно быть, интересно жить в Париже! Вам повезло, мосье Робен, я вам завидую…
Мадам Лорис говорила очень быстро, с южным акцентом, как все местные жители. Она даже не пыталась связно излагать свои мысли и лишь вздыхала да улыбалась между фразами.
— Этот дом, естественно, достанется ему. Ведь у меня, кроме него, никого нет. Кстати, его комната вон там, по ту сторону прихожей. Она всегда готова его принять… А я сплю на втором этаже. Дом-то не очень большой… Шесть комнат и фруктовый сад… Здесь очень мило. Макс обожает сад. Ему следовало бы приезжать сюда почаще, чтобы отдохнуть от суматошной парижской жизни. Не правда ли, мосье? Выпейте еще немного малаги. В самом деле, не хотите? Выпейте… Это очень старая бутылка. Когда-то у нас был прекрасный винный погреб. Мой муж очень дорожил им. Да, все это так печально. Вся страна взбудоражена… Да и я сама, как я вам уже говорила, очень неспокойна.
— Мне думается, что нет причины волноваться.
— Вам легко так говорить, вы ведь молоды и такие вещи на вас не производят впечатления.
— А вы уверены, что прежде, чем лечь спать, вы задвинули засов?
— Ох, теперь я уже ничего не знаю…
Старушка тяжело вздохнула.
— Я ведь так рассеянна. Подумать только, воры проникли ко мне в ту самую ночь, когда был убит этот несчастный старик.
Какая доля правды была в том, что поведала эта розовощекая дама? В самом ли деле в ее дом забрались воры?
В ее рассказе была одна тайна. В тот день она, как обычно, часов в пять вышла за покупками. Вернулась уже в темноте, съела свой легкий ужин и пошла спать. До этого она заперла входную дверь и задвинула засов. Ночью дул сильный ветер.
— Да, я отлично помню. Мне казалось, что дом вот-вот обрушится. Я вообще-то не трусиха, но в тот вечер, признаюсь, меня то и дело охватывала мелкая дрожь. Я не люблю, когда бушует ветер. И вот, представьте себе, как я удивилась, когда утром увидела, что входная дверь открыта, то есть не настежь, вы меня понимаете, но засов не был задвинут и замок оказался не заперт. Вот как. Неужели я забыла повернуть ключ и задвинуть засов? Никак не могу вспомнить.
— Но у вас ничего не похитили?
— Нет, у меня ничего не пропало. Деньги я дома не храню. Да и вообще я небогата. Все осталось на месте. Поначалу эта история с засовом немножко растревожила меня, не сказать, чтобы я очень перепугалась… Просто я упрекнула себя: ты стала рассеянна, впредь постарайся быть повнимательнее. Но когда утром я раскрыла газету и узнала об убийстве букиниста, да еще в его собственной лавке, тут, признаться, меня охватил страх…
Понизив голос, старушка добавила:
— И до сих пор я боюсь…
— Для этого нет никаких оснований, — успокоил ее Жозэ. — Дверь у вас крепкая. Только не забывайте запирать ее на ключ. А сейчас тем более можете быть спокойны, город наводнен жандармами, полицейскими инспекторами…
— Ну и времена, — вздохнула старушка.
Репортер поднял стоявшую перед ним на столике рюмку с малагой и, вертя ее, любовался игрой вина.
— Я думаю, это все ваша рассеянность. Трудно поверить, чтобы к вам мог проникнуть грабитель, если дверь была наглухо заперта. Ведь снаружи засов нельзя отодвинуть?