Современный шведский детектив
Шрифт:
— Разумеется, теперь, при новой технике, повреждения случаются реже, но зато, если чтото повредят, потери намного больше. Контейнерные перевозки…
Но Мартина Бека не занимали контейнерные перевозки. Ему надо было знать, что могло случиться, когда на складе работал Свярд.
— Шесть лет назад?
— Шесть, семь… Давайте возьмем шестьдесят пятый и шестьдесят шестой годы.
— Вы посудите сами, можем ли мы ответить на такой вопрос? Я вам уже сказал, что в старых пакгаузах повреждения случались чаще. И бывало, что ящики разбивались, но ведь на то и страховка, чтобы покрывать такие потери. С рабочих редко взыскивали. Когото иногда приходилось увольнять, не без этого, но в основном временных. И вообще совсем без повреждений обойтись было невозможно.
Мартину Беку не было дела до увольнений. Его интересовало другое: регистрировались ли гденибудь повреждения грузов с указанием непосредственного виновника.
Конечно, десятник делал соответствующую запись в амбарной книге.
А сохранились амбарные книги за те годы?
Надо думать, сохранились.
Где они могут быть?
В какомнибудь старом ящике на чердаке. Там невозможно чтонибудь найти. Сейчас ничего не выйдет.
Фирма существовала не один десяток лет, и ее главная контора всегда находилась в этом здании в Старом городе. Так что бумаги впрямь должно было накопиться немало.
Мартин Бек продолжал настаивать, и на него смотрели все более недобрыми глазами. Но это входило в издержки производства. После непродолжительной дискуссии, что понимать под словом «невозможно», было решено, что простейший способ избавиться от настырного гостя — уступить.
На чердак послали молодого человека, который почти сразу вернулся с пустыми руками и удрученным лицом. Мартин Бек отметил, что на пиджаке молодого человека нет даже следов пыли, и вызвался сам сопровождать его в повторной вылазке.
На чердаке было очень жарко, и в солнечных лучах плясали пылинки, но в общемто ничего страшного, и через полчаса они нашли нужный ящик. Папки были старого типа, картонные, с коленкоровым корешком. На ярлычках — номер пакгауза, год. Всего набралось пять папок с нужным номером и надлежащей датировкой — от второй половины шестьдесят пятого до первой половины шестьдесят шестого года.
Молодой клерк утратил свой опрятный вид, его пиджак просился в химчистку, все лицо было в грязных потеках.
В конторе на папки посмотрели с удивлением и неприязнью.
Нетнет, никаких расписок не надо, и возвращать папки не обязательно.
— Надеюсь, я не очень много хлопот причинил, — учтиво сказал Мартин Бек.
Когда он удалился, зажав добычу под мышкой, его провожали холодные взгляды.
Да, похоже, его визит не прибавил популярности самому большому в стране бюро услуг — как недавно выразился о полиции начальник ЦПУ, чем привел в немалое замешательство даже собственных подчиненных.
Добравшись до аллеи Вестберга, Мартин Бек первым делом отнес папки в туалет и стер с них пыль. Потом умылся сам, после чего сел за свой стол и углубился в документы.
Когда он приступил, часы показывали три; в пять часов он решил, что можно подвести черту.
Количество обработанных грузов учитывалось ежедневно, и записи были сделаны достаточно аккуратно, но сплошные сокращения мало что говорили непосвященному человеку.
Тем не менее Мартин Бек нашел искомое — разбросанные тут и там пометки о поврежденных грузах. Например: «Поврежден при перевозке 1 ящик мар., грибов, зак. опт. Сванберг, Хювюдстагат. 16, Сульна». Всякий раз был указан род товара и адресат. Но о размерах, роде и виновнике повреждения — ни слова.
В целом повреждений было не так уж много, зато бросалось в глаза явное преобладание в этой рубрике спиртных напитков и продуктов, а также товаров широкого потребления. Мартин Бек тщательно занес в свой блокнот все случаи повреждений с указанием даты. Получилось около полусотни записей.
Закончив работу, он отнес папки в канцелярию и написал на листке бумаги, чтобы их отправили по почте в экспедиторское агентство.
Подумал и приложил к папкам благодарственную записку на бланке полицейского управления: «Спасибо за помощь! Бек».
Идя к метро, он вдруг сообразил, что по его вине агентству прибавится работы. И с удивлением поймал себя на этаком ребяческом злорадстве.
В ожидании зеленого поезда, над которым потрудились хулиганы, Мартин Бек размышлял о современных контейнерных перевозках. Раньше ведь как было: уронил ящик, а потом разбивай бутылки и осторожно сливай коньяк в бидоны или канистры… Со стальным контейнером такой номер не пройдет, зато нынешние гангстерские синдикаты получили возможность провозить контрабандой все что угодно. И делают это повседневно, пользуясь тем, что не поспевающая за прогрессом таможня сосредоточила весь огонь на личном багаже, вылавливая не объявленный в декларации блок сигарет или бутылочку виски.
Подошел поезд. Мартин Бек сделал пересадку на станции «Центральная» и вышел у Торгового училища.
В винной лавке на Сюрбрюннсгатан продавщица подозрительно воззрилась на его мятый пиджак, сохранивший отчетливые следы визита на чердак экспедиторского агентства.
— Пожалуйста, две бутылки красного, — попросил он.
Она живо нажала под прилавком кнопку, соединенную с красной сигнальной лампочкой, и строго потребовала, чтобы он предъявил документ.
Мартин Бек достал удостоверение личности, и продавщица порозовела, как будто оказалась жертвой на редкость глупой и непристойной шутки.
Выйдя из лавки, он взял курс на Тюлегатан, к Рее.
Мартин Бек дернул звонок, потом толкнул дверь. Заперто. Но в прихожей горел свет, поэтому немного погодя он позвонил еще раз.
Она отворила. Сегодня на ней были коричневые вельветовые брюки и какойто длинный, чуть ли не до колен, лиловый кафтан.
— А, это ты… — кисло протянула она.
— Я. Можно войти?
— Входи, — сказала она, помешкав, и сразу повернулась спиной.
Мартин Бек вошел в прихожую. Рея сделала шагдругой, потом остановилась. Постояла, понурив голову, вернулась к двери и передвинула «собачку» на замке. Подумала, всетаки заперла дверь и повела гостя на кухню.