Современный венгерский детектив
Шрифт:
— Так ведь я это…
— Поторопитесь! А то, как бы брату Гоору благочестивые сестры не выпустили кишки! — Бютёк сделал выразительный жест.
— Но мне-то что делать? — упрямилась Маргит Дуба.
— Ищите нож! — сказал начальник участка.
— В колодце?
— Да хоть бы и в колодце!— Он подтянул ремень с револьвером на боку.— Там, где он сейчас есть, там и ищите.
Глаза Бютёка блеснули, он тоже воодушевился поставленной задачей:
— Верно, тетка Маргит! Стоит поискать, очень даже стоит!
16
— Это правда, что у тебя будет ребенок?
Девушка, помолчав с минуту, отрицательно мотнула головой.
— Нет.
— Вот дурочка!— оборвал сестричку Дёзеке.— Неужели ты не знаешь, что у девушек детей не бывает?
Чердаки даже новых, необжитых домов имеют свое очарование. Каждый из них чем-то похож на необитаемый остров. И лучше всего это знают дети. Иначе зачем бы они с таким удовольствием лазали под крышу? Духота в темных углах под накалившейся за день черепицей напоминает знойные джунгли экватора. Но из всех чердаков самыми романтичными остаются чердаки под камышовой крышей. А если там, за карнизом, поселились еще и голуби?!
Дом вдовы Тёре крыт камышом, только самый гребень крыши выложен горбатой черепицей. Над кухней возвышается, словно купол, толстенной кладки труба. Она делит весь чердак на два почти одинаковых отсека, сумрачных и таинственных, а затем, плавно сузившись, пронизывает черепичный гребень крыши и вздымается к высокому небу, как стройная башня.
Дёзёке и Идука, расположившись на глинобитном иолу чердака, беседуют с красивой девушкой, которая сидит перед ними на толстой балке.
— Ты каждый день ходишь в кино?
— Совсем нет, даже не каждую неделю.
— Но в Пеште столько кинотеатров! Ты могла бы ходить даже по два раза в день.
— Могла бы, но не хожу.
— У тебя нет столько денег?
На округлом, правильной формы лице девушки лежит иичать безмятежного спокойствия. Губы ее складываются в улыбку.
— Я ведь живу не в Пеште.
— Не в Пеште? — Настала очередь удивляться и Дёзёке.— А мы всегда думали, что ты живешь в столице.
— Я живу не в Пеште, а в Буде!
Девушке даже чуть-чуть весело, что она вот так подтрунивает над младшими. Но те не обижаются.
Дёзёке осторожно, ступая на цыпочках, отправляется посмотреть, как себя чувствуют его голуби. Их двое, и они по очереди сменяют друг друга в гнезде, где высиживают птенцов.
Идука пододвигается ближе к старшей сестре, опирается локтями на ее круглое, мягкое колено и, подперев ручонкой подбородок, жадно впитывает в себя аромат духов и юного, пышущего здоровьем тела, покой улыбки и неторопливо льющиеся слова Эммы.
— Расскажи что-нибудь, Эммушка.
— Что тебе рассказать? О чем?
— А почему ты сидишь тут, на чердаке, и не идешь со мной на праздник? Так хочется на ярмарку!
Эмма не отвечает, молчит.
— Ты не скажешь, Эммушка?
— Что?
— Почему ты на чердаке…
В ясных глазах девушки можно прочесть ответ: маленькая глупышка. Она гладит Идуку по голове.
— Я сижу здесь, потому что меня нет дома.
— Но этого не может быть, ведь мы здесь…
— Да, но никто на свете не должен об этом знать.
— Поэтому мы не идем на ярмарку?
— Поэтому.
— Если бы ты знала, как мне хочется с тобой погулять! Мне ничего не надо покупать, просто так.
— Я даже об этом не подумала! А вообще-то я должна была бы привезти тебе подарок. Только понимаешь, совсем забыла, что сегодня праздник.
— Не беда, Эммушка.— Глаза Идуки даже подернулись слезами, так тронули ее слова сестры.
— Эммушка, позволь мне расчесать твои волосы.
Эмма разрешила, но только концы локонов, спадавшие на шею. Высунув кончик языка от великого старания, Идука приступила к делу.
— А я развожу голубей,— сказал Дёзёке, садясь по-турецки напротив старшей сестры.— Но только турманов и монахов.
— Только их?
— Ага. Это редкие породы, потому интересно. Мальчик хотел еще что-то сказать, но в этот момент внизу перед домом появился какой-то мужчина.
— Эй, Аннушка! Дорогая! Выходи, пойдем гулять на ярмарку! Я куплю тебе подарок! Выходи! — закричал он.
Ручонки Идуки, расчесывавшие волосы сестры, замерли.
— Это пожарник! Один раз он даже разбил окно, когда его не пустили в дом.
— Мамочка никогда никого не пускает. Безмятежное лицо Эммы омрачилось. Тихо и серьезно она спросила:
— И часто приходят такие вот непрошеные гости? Мальчик и девочка одновременно кивнули.
— Часто. Только мамочка никого не пускает.
— Чаще всего они, по ночам стучатся. Так страшно! Эмма тяжело вздохнула. Пожарник на улице не унимался.
— Ну, что же ты, Аннушка? Нечего меня стыдиться. Я человек вдовый, свободный!
Внизу прозвучал дрожащий женский голос:
— Разрази вас господь! Чтоб вам пусто было, нечестивец вы этакий!
— Ото бабушка,— прошептала Идука, дрожа от страха.
Пожарник, пошатываясь, пошел прочь. Обернувшись, он выкрикнул на прощание:
— Прогоняете? Выходит, пожарник для вас не человек. А молодых парией пускаете? И высокое начальство тоже?
— Будь ты проклят, охальник! — Голос бабушки звучал на этот раз твердо.