Совсем не Золушка!. Трилогия
Шрифт:
Арден командовал четко и резко, был как будто везде и все видел. Квартал прочесали уже дважды, но он пошел сам, сначала на четырех ногах, потом на двух. Заглядывал в углы и щели, принюхивался, легко вскочил на крышу заброшенной хибары и вытащил из-за трубы упирающегося всеми лапами тигренка, большого и нескладного, явно подростка.
– Торд, прими, - командир опустил парнишку вниз. Тот напоследок извернулся и клацнул зубами, метя в руку. Арден оказался проворнее на долю секунды, отдернул ладонь.
– Все на месте, выдвигаемся, - коротко скомандовал Фаррел.
– Командир, - перекрикивая шум от запертых в каретах
– Их там слишком много, они боятся. Перебьются все. Мы с самыми маленькими поедем, а постарше пусть гвардейцы на руках несут.
– Хорошо, - кивнул Арден.
– Разбирайте по одному.
Навстречу странной воинской шеренге и веренице экипажей потянулись повозки торговцев, оглядывались редкие прохожие. У старинного приземистого особняка на окраине, почти у самых городских ворот, процессия остановилась.
– Командир, а может, мы останемся? Поможем...
– сгружая медвежонка, прогудел Гест.
– Вон их сколько ... разбегается. Разве фарги одни справятся.
– Росинта, командуй, - снимая мундир и закатывая рукава белоснежной сорочки, повернулся к жене Арден.
– Моем, кормим и уговариваем, - распорядилась Рыся.
– Воду несите.
– А может, сначала поговорить, объяснить?
– робко спросила Талита, пытаясь стащить лохмотья с извивающегося ужом ребенка.
– Как же, оборотням быстро объяснишь, - раздевая все еще кашляющую слабенькую малышку, проворчала Росинта.
Гремя сапогами по камню пола, гвардейцы носили воду туда-обратно, принимали у румяных фарг, тоже мокрых и распаренных, отмытых мазуриков, помогали надеть новенькие с иголочки рубашки и штаны, кому по росту, кому навырост.
Угрюмый парнишка лет двенадцати стоял у стены, глядя исподлобья.
– Что же ты? Идем, - позвала Рыся.
– Не пойду. Что я, маленький?
– буркнул пацан.
– Сам вымоешься, - отодвигая ширму, кивнула на лохань фарга.
За длинными столами под взглядами взрослых орудовали ложками бывшие бродяги.
Усталая Росинта вернулась домой затемно.
– Госпожа, ну что там? Как?
– встревоженная Жужелка встретила хозяйку на пороге.
– Семнадцать оборотней, одиннадцать фарг, шесть мальчишек и две девочки. Самой младшей четыре, старшему двенадцать. Лечить надо, откармливать, - раздеваясь, рассказывала Рыся.
– А не сбегут, в первую же ночь?
– в Жужелке откуда не возьмись, вылезла подозрительность.
– Не сбегут,- зевнула Росинта.
– Арден караулы расставил и сам пока остался.
– Ай!
– взвизгнула горничная.
– Госпожа, у вас блохи! Сидят!
– Хорошо, не клещи, - философски подытожила Рыся, залезая в воду.
Глава десятая, о казенном доме.
С середины лета Росинта торопилась, мягко подталкивая Ее Высочество Камилл все дальше и дальше в благотворительность. Аукцион, ставший отличным развлечением для богатых, дал средства для покупки дома, одежды и запасов на первое время. Дом требовал несложного ремонта, но Рыся денег на мастеров пожалела. На вечернем построении она коротко и просто попросила помочь. К этому
– ... я сам видел, как их тащили! Оборотни в черном! И запихивали в черные кареты!
– говорил ломкий мальчишеский голос.
– На живодерню?! Ты все врешь! Ну, скажи, скажи что врешь!
– спрашивал другой детский голос, девчоночий. В голосе дрожали слезы.
– Тем более оборотни!
– Облава! Бегите, бегите!
– донесшийся издалека крик придушенно оборвался.
Мальчишка и девчонка перекинулись, и в темноту нырнули два волчонка. Ночь, притворявшаяся доброй тетушкой, обманула, не спрятала. Чужие руки сжали как капканы, и волчий вой проклял предавшую тьму.
В любом городе, как в доме, есть парадные комнаты, куда приглашают гостей - площади и светлые улицы с богатыми домами. Есть хозяйские комнаты - тихие спальные кварталы, мануфактуры, где гостям делать нечего. Есть парадный вход - городские ворота и нарядный чистый причал. Есть кухня и кладовка - рыночная площадь, черная лестница - грузовые причалы и склады. А есть места, которых хозяева сами стыдятся.
Как заднем дворе неряшливо брошены старые вещи, пахнет не убранными вовремя отходами, так копятся вокруг рынка заброшенные наспех сколоченные сараюшки, в которых когда-то что-то хранилось. На задворках порта за богатыми каменными складами, крытыми черепицей, давно брошены деревянные амбары, старые лодки. Бывшие цеха и ветхие лачуги в мастеровых кварталах. Там тоже живут. Бродяги и воры, несчастные, лишившиеся крова. И дети.
Дети живут там, где проще найти еду и легче спрятаться. От всех. Благополучных горожан и отребья. Первая облава прошла в рыночных трущобах. Следующая через сутки накрыла порт. Огромная территория, множество нор и лазеек. Поэтому вместе с гвардейцами Ардена в оцепление встало все черное войско.
Новую добычу опять до ночи отмывали, кормили и утешали. Вчерашняя с превосходством старожилов показывала дом, носила из кухни утварь и еду. Под нее взрослые опять рассказывали, что в приюте будут кормить и лечить, что зиму лучше ждать в тепле. Дети осторожно слушали, наедались впрок, подозрительно смотрели на прочные решетки на окнах. И на решетки на каминах, где их установили по личному указанию лейтенанта Фаррел. И на караул у дверей.
Рассудив, что утро вечера мудренее и даже на живодерню лучше идти, выспавшись в тепле на сытый живот, дети потихоньку расползлись спать.
После развода Торд подошел к Ардену.
– Господин капитан! Просьба у меня. Парнишку мы вчера взяли, Завиром звать.
– Твоего клана?
– Нет, не нашего. Только все равно... Ему тринадцать уже, он здесь всех старше. Чего ему тут делать? Все одно сбежит, не удержишь. Похлопочите его в полк определить. Пусть с нами растет, толку больше будет.