Совсем недавно… Повесть
Шрифт:
– Говори прямо, ты сделал что-нибудь?
– Сделал?.. Да, кое-что сделано. Отчет получишь после. Вместе с чертежами. Но теперь я уже не верю словам джентльменов: за отчет и чертежи - деньги, за новые задания - то же. В конце концов, у меня есть даже семья…
– Ты женат?
– Женат!
– у Найта щека дергалась так, будто по ней проходил электрический ток.
– За двенадцать лет я мог не только жениться, а и обзавестись кучей детей, построить дом, получить значок отличного железнодорожника…
Хиггинса раздражал этот монолог. Он не верил, что Найт в эти годы довольствовался зарплатой железнодорожника, редкими суммами из посольства. Этот тип, с которым неприятно оставаться наедине, может легко стать бандитам. Грабить где-нибудь на дороге людей куда безопасней, чем собирать секретные сведения. Грабителя хоть не поставят к стенке.
Однако Хиггинс терпеливо ждал, чем кончится этот разговор, и в душе злорадствовал: «Плевать, уцелеешь ты или пет, а работать теперь ты станешь не так, как прежде - от одного выгодного случая к другому, а иначе… Деньги тебе будут; остальное тебя не касается. Прожив двенадцать лет в России, ты сам себе вырыл могилу. Роулен не потерпит, чтобы около него появился кто-нибудь, лучше знающий Россию, чем он сам. Этак Найт легко спихнет полковника и сам займет кресло начальника русской группы. Нет, молодчик, видно ты отсюда уж не вылезешь, ты смертник». Найт словно уловил усмешку Хиггинса и замолк, дрожащими руками вынимая пачку папирос:
– «Беломор». Русский! Не угодно ли?
Когда какой-то мужчина переходил из одного вагона в другой, он увидел в тамбуре двух молчаливых курильщиков. Ничего удивительного, - вагон был для некурящих…
На последней перед городом остановке Найт предложил сойти с поезда и ехать в город трамваем. Так безопасней. Хиггинс рассмеялся:
– Ты всё-таки заболел здесь трусостью, хотя это отнюдь не русская черта… Если я прошел через границу и живу здесь, я ничего не боюсь.
– А я всё-таки… Встретимся через неделю, в девять часов на углу Красных Зорь и Морской.
Он слез с подножки и исчез в темноте, а Хиггинс, зябко поёживаясь, смотрел на косые струи дождя и на лужи, в которых тускло отсвечивали фонари. «Нет, я предпочитаю такси и мягкую постель в номере «Интуриста». Надо будет заказать в номер ужин и обязательно с водкой - чудное средство против простуды…»
Он слез в городе и пошел по перрону, обгоняя женщин с корзинками и чемоданами. На секунду он заметил лицо, показавшееся ему знакомым, уже виденным однажды; он замедлил шаг и огляделся. Этот знакомый подошел к нему справа и взял за локоть:
– Вот мы и снова с вами встретились!
Хиггинс обрадовался:
– А, это вы! Мы, кажется, выпивали в ресторане…
– Вы арестованы, - шевельнул бровями знакомый.
– Что?
– Хиггинс почувствовал, что от колен поднимается мелкая противная дрожь и ему никак не унять ее.
– Слушайте…
– Машина ждет на улице, мистер Хиггинс, - сказал Звягинцев.
Курбатов так и не дождался ни Белова, ни Хиггинса. В доме он оставил двух бойцов, а сам с Брянцевым и с третьим бойцом помчался в город. Из проходной он позвонил Звягинцеву. Тот оказался у себя. «Полковник Ярош собирается допрашивать Хиггинса, товарищ майор. Белов? Нет, нет, его не было с Хиггинсом». Курбатов обернулся к Брянцеву: «Немедленно поезжайте назад, в Горскую, и ждите его там, очевидно они встретились в поезде». Брянцев уехал, Курбатов пошел к Ярошу…
Брянцев остановил машину на прежнем месте и прошел к дому пешком.
По Деповской шло несколько человек, очевидно только что слезших с поезда. Брянцев дал им обогнать себя и обернулся: нет, сзади никого. Он вошел в калитку. И не знал, что сзади всё-таки был человек, жался к забору, выглядывал из-за дерева и видел, куда пошел Брянцев. Тогда человек побежал прочь, через совхозные огороды, кружным путем, и уже светало, когда он вышел на шоссе и просигналил попутной машине. Его взяли. Он сидел один в кузове и вздрагивал, а потом тихо-тихо засмеялся, прикрывая ладонью рот, будто бы кто-то мог услышать его смех. Он радовался, что ушел, а потом его снова начало трясти. «Хорошо, что документы и деньги со мной, надо начинать новую жизнь. Если у меня будет обыск, они найдут только паутину под полом да слоников на комоде… Мраморных слоников, «приносящих счастье»!»
2
Курбатов ожидал увидеть Хиггинса таким же вялым, подавленным неудачей, каким был Скударевский. Однако Хиггинс вошел в кабинет полковника Яроша и сел, всем своим видом стараясь показать, что ему абсолютно всё равно, где сидеть - в ресторане за столиком или в кабинете следователя. Курбатов, стоявший позади Яроша, отметил ту развязность, с какой Хиггинс закинул ногу на ногу и взял без разрешения папиросу из полированного ящичка на столе Яроша. «Рисуется, - подумалось ему, - набивает себе дену. Нелегко же дается ему эта рисовка. Это от отчаяния, вялость наступит после».
– Начнем игру?
– спросил Хиггинс.
– Вас привели сюда не играть.
– Значит - на чистоту?
– он нервно усмехнулся.
– Не всё ли равно, как пойти в расход - после исповеди или не исповедуясь.
Курбатов снова подумал: хитер, да весь как на ладошке.
Ярош ответил Хиггинсу, словно подхватив мысль майора:
– А на что вы рассчитывали, когда шли? Не на то, надеюсь, что мы дадим вам домик за городом и грядку с тюльпанами?
– Я американский подданный. Вы не имеете права, в конце концов, применять ко мне ваши законы. Я случайно очутился у вас.
– Вы всё-таки начинаете игру, Хиггинс? Ну, хорошо, предположим, вы случайно попали в страну, пограничную с нами, ведь вы приехали туда в качестве миссионера? А как вы оказались в Советском Союзе? Объясните.
– Я заблудился. На лодке поехал ловить рыбу. Это было еще до рассвета. В тумане потерял направление, пристал к берегу и… попал к вам.
– Что ж, почти правдоподобно. Только вот вашей лодки мы не нашли. Видимо, ее кто-то увел обратно. На это что скажете?
– Вот уж не знаю! Течением, вероятно, унесло.
– Нет, это не пойдет. Течение на озере слабое, и - вдоль советского берега… Не сходится, Хиггинс! Тем более, что вы прошли по ручью… Кстати, вот ваша карта, лупа, компас. Это же ваши вещи? Как же вы могли заблудиться?
Хиггинс недовольно и недоверчиво повертел в руках свой компас:
– Да, да, это действительно мои вещи. Но я не умею пользоваться ни компасом, ни картой. Когда сошел на берег, то попросту выкинул их.
– Пусть будет так, хотя и наивно. А почему вы не пошли прямо в сельсовет, или на заставу, или в любой населенный пункт и не заявили, кто вы и откуда?