Совсем недавно… Повесть
Шрифт:
Часа за полтора до прихода поезда генерал вызвал к себе капитана Звягинцева.
– Вы сегодня обедали?
– Нет еще, товарищ генерал.
– Ну, так поезжайте в ресторан «Северный» и займите один из столиков слева. В ресторане будет Брянцев. А если наш долгожданный гость сядет к вам за столик и разговорится, вы поддержите разговор…
Звягинцев доедал винегрет, когда вошел Хиггинс. Он быстро осмотрел зал. То, что один из столиков слева был занят - один из тех столиков, что обслуживал Никодимов, нисколько его не смутило. И,
– Простите, у вас свободно?
– Да, да, пожалуйста, - Звягинцев даже глаз на него не поднял, занятый едой.
Хиггинс сел и, словно бы извиняясь, пояснил:
– Терпеть не могу есть один, а если выпивать - и того пуще. Это англичане, говорят, пьют в одиночку: запрется такой у себя и - хлоп пол-литра!
Подошел официант. Хиггинс спросил:
– А что, скажите, соленых груздей у вас не водится?
– Нету, нету… - официант хмыкнул.
– Откуда же?
– Вот всегда так, - снова повернулся Хиггинс к Звягинцеву.
– Осень пройдет, заготконторы бездельничают, а весной иногда так захочется груздя или брусники моченой, и - нигде нет…
– Да, - сочувственно согласился Звягинцев.
– Неважно работают заготконторы.
Звягинцев был весь как натянутая струна. Он не ошибся, подумав, что вопрос официанту о груздях был паролем, но не знал, ответил ли официант так, как требовалось.
Хиггинс спросил, нет ли у товарища газеты. В дороге не удалось купить. Газеты у Звягинцева не было; тогда Хиггинс спросил, что слышно нового об Иране. Это сейчас ох какой важный вопрос.
Хиггинс держался свободно, и Звягинцев подумал: верно опытный разведчик, не мелкая сошка.
Ему принесли в запотевшем графинчике двести граммов водки, и он потребовал вторую стопку.
– Я вас очень прошу… Ну, не могу один…
– Что ж, - Звягинцев пододвинул стопку, - только тогда уж и я закажу.
Хиггинс выпил, закусил и сказал, что обстановка вообще напряженная, что американцы не жалеют средств на бомбы да шпионов.
Ему хотелось узнать, что думают русские, - узнать не из газет, а в беседе, за водкой. Звягинцев понимал это и поддерживал разговор, рассчитывая, что американец всё-таки выдаст себя.
За другим столиком расплачивался с официантом Брянцев. Потом он вышел, не оборачиваясь. Звягинцев равнодушно поглядел ему вслед. Он не торопился отвечать Хиггинсу, обдумывал каждое слово. Но вскоре «бомбы и шпионы» Хиггинсу надоели, он заказал еще двести граммов, речь шла теперь о зарплате, о командировочных, о том, что ежегодное снижение цен - это здорово, а в следующем году, надо полагать, будет еще одно. «Вот они все какие, - думал Звягинцев.
– Они бойко расскажут и о международных событиях, и о снижении цен, но всего этого они не чувствуют так, как мы, и как ни стараются выдать себя за советского человека, - не выходит. У нашего, если он говорит о врагах - сами сжимаются кулаки и голос крепнет».
Хиггинс взглянул на часы и заторопился:
– Опаздываю на завод, директор назначил к четырем. Всего доброго, спасибо за компанию.
И когда он вышел, какой-то человек в сквере напротив проводил его взглядом, потом словно нехотя захлопнул книгу - жаль, хороший роман!
– и поднялся со скамейки.
2
Проспект Красных Зорь тянется почти через весь город, прямой и просторный, оживленный в любое время. На нем театры и магазины, здесь проводятся кроссы и назначаются свидания. Здесь строят девятиэтажный Дворец культуры, сажают по краям мостовой молодые тополя. Здесь нетрудно затесаться в толпу и идти, подчиняясь людскому потоку.
Хиггинс зашел в магазин. Курбатов стоял за стендом, спиной к Хиггинсу, и разглядывал носки и галстуки.
– Скажите, вы не получили партию полуботинок с застежками?
– спросил у продавца Хиггинс.
– Нет, нет, - и продавец уже слушал следующего покупателя. Хиггинс осмотрел ящики, вздохнул и пошел к выходу. То же самое произошло и в другом магазине, и в третьем. Курбатов уже начал опасаться, что Хиггинс заметит его.
В четвертом, самом большом магазине продавец ответил:
– Пока нет, но скоро будут.
– Когда?
– Точно вам не скажу, но зайдите завтра, я вам приготовлю. Какой вам нужен номер?
Курбатов насторожился, - это походило на пароль.
– Что вы можете предложить сейчас?
– Сейчас? Есть неплохие скороходовские туфли, на двести тридцать рублей, - продавец снял с полки и поставил перед Хиггинсом коробку, тот сел и начал примерять. Курбатов оглянулся. Неподалеку стоял один из помощников Звягинцева, можно было уходить, но Курбатов медлил. Он напряженно думал: как сейчас достать эту пару обуви? Быть может, внутри что-нибудь вложено! Продавец выписал чек и, вежливо согнувшись, отдал Хиггинсу. «Сейчас он пойдет платить, - думал Курбатов.
– Как же быть? Когда он возьмет ботинки - предложить ему триста рублей за них? Мол, спешу на поезд. Нет, чепуха! Не отдаст. Задержать Хиггинса? Рано, да и слишком важное решение, чтобы принимать его самому… Это всегда успеется».
Пока он думал, Хиггинс потолкался в отделе галантереи, поглядел на галстуки и пошел к выходу. Курбатов мельком оглянулся на продавца: тот провожал Хиггинса равнодушным взглядом. Продавца не удивило, значит, что клиент не платит по чеку.
Чек! Продавец написал всё, что было нужно, на чеке, и Хиггинс ушел!
Сейчас Курбатов решил приступить к третьему этапу своей работы. Два часа спустя, после спешного совещания у генерала, к тому же продавцу в тот же магазин пришел еще один посетитель и произнес пароль:
– Вы не получали партию полуботинок с застежками?
В этом был некоторый риск, если продавец ожидал только одного посетителя с паролем, - но и генерал и Курбатов решили пойти на него.
– Пока нет, - ответил продавец, - но скоро будут.
– Он предложил скороходовские туфли за двести тридцать рублей и выписал чек. На чеке стояло: «Горская, Деповское шоссе, 3. Конст. Игн.».
3
Этим же вечером арестованного продавца допрашивал Курбатов: