Совсем новые сказки

Озерецкая Елена

— Ну, хорошо, больше не буду, рассказывай!

— Так вот, в каменноугольной смоле есть особое вещество, из него сделали кашу, подогрели её в большом чане и пропустили через мелкое решето, чтобы через каждую дырочку вылезли тонкие-пре-тонкие ниточки. Из ниточек соткали материю, выкрасили её и сшили платье.

— А зачем такая канитель? Мои гусеницы уже три тысячи лет делают тонкие ниточки.

— Это с твоими гусеницами канитель. Целый месяц их надо кормить по десять раз в сутки. И сколько ещё потом возни, прежде чем получатся нитки. А нитки-то совсем не такие хорошие, как наши. Ведь капрон

прочнее шёлка. Между прочим, у меня недавно родился новый братец, его назвали Энантом. Так он хвастается, будто он ещё прочнее, чем я. Но это, конечно, пустяки!

— Нет, и здесь жарко! — закричали девушки и убежали к морю купаться. Платья только и успели прошелестеть: «До свиданья!»

— Вот так история! — подумал Шелкопряд. — Если всё это правда, у меня могут быть неприятности!

Но особенно долго раздумывать он не стал. Пора было класть яйца — ведь больше он ничего не умел. Не так-то просто снести девятьсот штук яиц. И Шелкопряд вспомнил воробья. Курица! Ни одна курица за это не возьмётся! А на другой день девушки пришли опять. Но платья в этот раз были какие-то грустные.

— Что с вами? — спросил Шелкопряд, который отдыхал после возни с яйцами.

— Ах, мы очень огорчены, — ответило Голубое Платье, — сегодня рыбаки устроили соревнование капроновых сетей с энантовыми, и команда капрона проиграла.

— Как же они соревновались?

— Сперва им велели полежать на солнце, потом сунули в печку, где было сто пятьдесят градусов жары, а после этого — в воду.

— Ну и что?

— А то, что Капрон очень сильно ослабел, а Энант только немножко устал. И воды он впитал в себя в полтора раза меньше, чем Капрон. А когда в капроновую сеть попала большущая рыба, сеть не выдержала и лопнула. Энант же сразу подхватил эту рыбу, и, как она ни рвалась, ничего у неё не вышло. Теперь сети будут делать только из Энанта.

И Голубое Платье грустно опустило все свои оборочки. Загрустил и Шелкопряд. Он отлично знал, что для таких соревнований его шёлк совсем не годится. От солнца шёлк пожелтеет, в печке сгорит, в воде намокнет, а удержать большущую рыбу, конечно, не сможет.

— Сегодня я умру, — сказал Шелкопряд, — ведь мы живём только два дня. Надо поскорее рассказать всё это гусеницам!

И он отправился в сарай.

Там, на подвесных койках в три яруса, как матросы в кубрике, жили белые, толстые гусеницы. У каждой было целых две пары челюстей, потому что таким обжорам одной бы не хватило, ведь им нужно было сделать хороший запас на то время, когда они обмотаются коконом из шёлковых ниточек и улягутся спать. Они ели тутовые листья днём и вечером, ночью и утром, и ели так жадно, что листья шуршали, и Шелкопряду пришлось говорить очень громко.

— Слушайте меня, дети! — сказал он, и гусеницы подняли головы с кусками листьев во рту.

— Для нас приходят плохие времена, — продолжал Шелкопряд, — люди стали делать искусственные нити лучше и дешевле наших. Может быть, вы все станете безработными. Поэтому вам надо научиться опять, как три тысячи лет назад, летать и самим искать себе еду!

И он пошёл умирать, но нисколько этим не огорчился, потому что очень устал от кладки яиц и от переживаний. А гусеницы переглянулись и пошевелили челюстями.

— Старик выжил из ума! —

засмеялись они и опять принялись за еду.

Они не поверили Шелкопряду. Но ведь сперва и Шелкопряд не верил Капрону, Капрон не верил Энанту, и Энант не поверит, когда появится новое волокно, ещё лучше и прочнее, чем он. А это обязательно случится. Так уж полагается на свете, потому что всё идет вперёд, кроме раков и лентяев.

Нехочучка

— Леночка, иди обедать! — сказала мама.

— Не хочу! — ответила Леночка.

— Опять «не хочу»?! — рассердилась мама. — Разве ты не знаешь, что так говорить нельзя?

— А я не хочу! — упрямо повторила Леночка и убежала на двор, где мальчики и девочки играли в прятки.

— И я с вами! — крикнула Леночка.

— Хорошо! Давай считаться, кому водить!

— Давай!

Эне бене речь, Квинтер-винтер жечь. Эне бене раба, Квинтер-винтер жаба! —

посчитала Леночка, и «жаба» попала как раз на неё.

— Ленке водить, Ленке водить! — обрадовались дети.

— Я не хочу! — надулась Леночка.

— Как это не хочешь? Сама считала!

— Всё равно не хочу. Хочу прятаться!.

— Это не по-честному!

— А тогда я не играю!

— Ну и не надо! — засмеялись дети.

— Вы все противные! — заявила Леночка.

— Ты сама противная! Нехочучка! — закричали дети и убежали.

Леночка ужасно рассердилась, пошла домой и увидела, что в гости приехала тётя, которая жила в колхозе, потому что была агрономом.

— Поедем со мной! — предложила тётя.

— Не хочу! — ответила по привычке Леночка, но потом передумала и поехала с тётей в колхоз.

— Свари на завтрак картошки! — велела утром тётя и убежала на работу. Сказать «не хочу» было некому, есть хотелось, и Леночка полезла в подвал. Там оказалось очень интересно. Под потолком висели громадные кочны капусты, в одной бочке лежали солёные огурцы, в другой — красные маринованные помидоры, из-под кучи песка выглядывала морковка, а по углам возвышались две большие кучи картошки. Правая куча была совсем хорошая, розовая, а в левой из картофелин торчали длинные белые ростки, и сами картофелины выглядели какими-то бледными.

— Что это с ней? — удивилась Леночка.

— Она растёт! Она растёт! — закричали все овощи.

— Не надо тебе расти, ещё рано. Подожди, пока будет новая картошка! — сказала Леночка.

— Не хочу! — ответила Бледная Картошка, и Леночка вспомнила маму.

— Разве ты не знаешь, что так говорить нельзя? — прикрикнула она на Картошку.

— А я не хочу! — дерзко повторила Картошка и насмешливо пошевелила ростками.

— А я тебя съем! — рассердилась Леночка.

— А я невкусная! — дразнилась Картошка.