Союз нерушимый: Союз нерушимый. Страна мечты. Восточный фронт
Шрифт:
– Мальчики, – вмешивается Аня, – нам уже ехать надо, Кириченко ждет. А я бы хотела товарищу Кнышу еще пару вопросов задать. Какие претензии к нам были от прокуратуры?
– Сигнал был от граждан, – отвечает опер, – что тут ночью офицеры пьяные буянят. И постановление было насчет того, что фронтовики и демобилизованные склонны решать свои дела кулаками, а то и оружием, что надо решительно пресекать. Причем следователь прокуратуры Цуцкарев, давая указания, прямо мне сказал, что подозреваемые могут выдавать себя за высокопоставленных командировочных из Москвы и иметь на руках поддельные документы высокого качества. Ну, а дальше наше дело подчиненное: провести проверку фактов и принять меры к задержанию с последующим возбуждением уголовного
Ага, вот только сдается мне, здесь Кныш дурку валяет. Не может опер с почти двадцатилетним стажем быть таким дубаком, это все же не патрульно-постовой мент. И думаю, был ты рад случаю на законном основании попрессовать столичных, – но свои мысли держу при себе, не время сейчас для разборок. А вот этому Цуцкареву я теперь не позавидую – если бы не его уточнение, можно было бы списать на инициативу дурака, а так сразу видно, что заказное. И будет прокурорскому – если он от Кириченко кадр, то лететь ему в самую глухую жо… ну, а от бандеровцев – тогда строго по закону, вышак.
– А мы-то тут при чем? – допытывается Аня. – Или от пострадавших заявления поступили?
– Так вы, товарищ Ольховская, вот только без обиды, ну совсем не похожи на партийную, – оправдывается Кныш, – на вид, простите, как профурсетка, ну не бывают такими товарищи из Москвы, строгости никакой. И простите еще раз, я-то все понимаю, война, но раз вы коммунист и замужняя, судя по кольцу, ну нельзя так авторитет партии ронять. Ладно, фронтовые товарищи, но неприлично шуметь-то зачем? Люди же слышат, в соседних номерах!
Аня посмотрела на Лючию. Та смущенно спряталась мне за спину.
– …и свидетели прямо на ваш номер указывали, как в вашу дверь стучали, и слова «товарища Ольховскую вызывают в штаб округа», а после шум драки. И коридорная куда-то пропала. Мужики, при всем уважении – сейчас не война уже, и это наша епархия, а не СМЕРШ. Даже если вы тут шпионов ловите – мы в курсе быть должны.
А, была не была! Ведь если завтра начнется, то именно таких, как этот опер, в первую очередь убивать будут!
– Кныш, в ближайшие дни будьте наготове. Когда тут начнется кипеж, запомни: главная опасность не в толпе. А малые банды, хорошо вооруженные и обученные, будут под шум нападать на выбранные объекты и убивать по списку. Это враги хуже фашистов. Больше сказать не могу, но после буду рад позаниматься с тобой русбоем. Если останемся живы.
Кириченко Алексей Илларионович, первый секретарь КПУ.
Киев, 22 июня 1944 г.
Вот мерзавцы! С таким трудом налаживалось – и все под откос! Ну, какого рожна им это было надо?!
Политика – это дело тонкое. Мало ли кто кем раньше был? Дружок, что в тридцатые в Средней Азии служил, рассказывал, как там устраивалось: «Ну что ты, курбаши-юзбаши, стреляешь из-за дувала, лучше к нам иди, вступай в партию, сделаем секретарем райкома». А в Грузии, я слышал, бывшие князья в коммунисты подались и жили как раньше, крестьян плетьми секли. И что – да ничего, ведь главное, чтобы спокойствие, и в Москве довольны!
Так и эти. За ридну самостийну, и что с того – раньше ведь союзниками считались против панской Польши, как месть наша за Варшаву двадцатого. И если бы Гитлер на нас не напал, так, зуб даю, Бандера и сейчас бы своим числился, как какой-то там Барзани в Ираке. Москва всех превыше, ну так далеко она, я здесь за нее, меня и слушайте, как раньше немцев, будете хорошо вести себя, забудем про ваши грехи – например, как панам на Волыни кровь пустили. Кого Пилсудский на «крессах всходних» селил – «осадников», отставных солдат, чиновников, жандармов и тому подобную сволочь, для которой украинцы были как для фрицев унтерменши – ну вот и получили паны по справедливости. Зверство, конечно, кожу заживо драть или детей в котле варить, так народ простой и шибко на ляхов озлобленный. Мы в той войне победили – значит, слушайте нас! И ведь слушали поначалу!
Даже на то согласился, чтобы на их землях их люди во власти. Пошлешь туда человека с востока, так обязательно что-то с ним там случалось, а то и просто сгинул, и нету! А так покой и порядок: какие бандиты, мы все мирные граждане УССР, за Сталина, все исправно работаем и налоги платим… пока нас не обижают, конечно! Так я их и не трогал, чего еще им надо было?
Пономаренко, гадюка, ну что стоило тебе самому приехать? Договорились бы как-нибудь, по старому знакомству. Нет, эту прислал – и ведь как прислал! По распорядку ведь положено, чтобы не одна приехала, а с сопровождением, и из адмотдела кто-то, и фельдъегеря, для охраны и поручений, но это если именно официально, «иду на вы», а так, в одиночку, – значит, доверенное лицо. И такое бывает, хотя и нечасто. Ну, а что ППЖ, зная мое отношение к женскому полу на рабочем месте, так это тоже намек, что правила устанавливает он, вышестоящий, плевав на мое мнение – что ж, это его право. Пока. Ничего, я ведь не забуду, припомню, когда карта моя ляжет.
Мы ведь тоже не пальцем деланные, все понимаем. Хозяин сожрет, не подавившись, каждого по отдельности – а если сразу многие ответственные товарищи, особенно первые в республиках, скажут – нет, не против вас, товарищ Сталин, а исключительно в интересах дела, партии, по своей совести коммунистов и ленинским заветам? А главное, народ не хочет, который, по Марксу – Энгельсу – Ильичу, всегда прав! И в подтверждение – беспорядки, и не где-то в Туркестане, а на Украине. Не желают простые люди новых границ, а заодно неплохо было и вольностей прибавить, чтобы своя внешняя торговля и представительства за рубежом, и ресурсов побольше у себя, а не в центр. Ну и конечно, чтоб нового тридцать седьмого не бояться – чтобы, к примеру, члена Политбюро снять с должности, не говоря уже об аресте и приговоре, можно было лишь с согласия Политбюро, а не по единоличной воле Хозяина. Нам на местах, значит, отдуваться, а таким, как Пономаренко, все сливки. Погоди, еще неизвестно, кто лет через десять будет кем и где!
Прислал свою б…ь, не для того чтобы передать мне что-то, а лишь чтоб «она посмотрела». И доложила тебе и кто там за тобой стоит, насколько мы тут готовы? Чтобы вам там наверняка! Ей и показали, даже сверх того – хотя мне уже тогда, после того обеда, надо было насторожиться, отчего перестарались, я ведь подумал, заставь дурака богу молиться… Сидоренко, или как там тебя по-настоящему, ты не понимаешь, идиот, что без меня долго еще будешь по схронам прятаться, я же тебе пусть пока место за кулисами предлагаю, но все же… Зачем тебе со мной бодаться, кто первый, кто второй? Ты всю игру портишь своими амбициями, и мне, и очень серьезным людям! Зачем было московских злить?
Мы, может, академиев не кончали, но понимаем, что к чему, без этого в аппарате никак! Черт с этой московской дурой – но трогать ее сейчас нельзя! Сидоренко грозился мне ее голову подкинуть – а то, что они устроили, еще хуже, ведь тут уже я непосредственно виноват! Драка с оргией в «Национале», чтоб я поверил, ищите дураков! А в итоге выйдет, что и московские со мной на ножах, и я уже не смогу, если что, назад открутить, повиниться, «разоружиться перед партией, признав политическую ошибку». И ведь самое худшее выйдет, если московские примут за объявление войны с моей стороны и решат срочно меня убирать. Я, конечно, тоже кое-что про них знаю, но у меня никаких доказательств, а у них на меня, если будут всерьез копать, окажется много. И полечу я отсюда если не в Ашхабад, то в какой-нибудь Сталинабад [44] , богом забытую дыру, и если и выйду когда, то место будет занято, связи утеряны, у рычагов власти совсем другие люди. Нет, не хочу!
44
Тогда так называлось Душанбе.