Союз нерушимый
Шрифт:
Шум усилился:
– ...йор! Ст... потолок!
– последнее слово прозвучало очень чётко.
Я сделал вид, что собираюсь медленно положить автомат на землю.
– И что у тебя за коварный план? Мировая революция?
– А разве это плохая цель?
– надменно скривил губы Ильич.
– То, что я видел после... кхм, воскресения, иначе как бардаком и контрреволюцией не назовёшь. Вместо диктатуры пролетариата - геронтократия пятёрки маразматиков. Смешно.
– ...вверх!..
– Их я истребил самыми первыми. Заслуженно. В принципе, - взглядом Ленина можно было замораживать реки, - можешь даже не бросать оружие, поскольку всё уже готово. И, положа руку
– ...ыстрей!
То, что я прислушивался к передаче, Ильич воспринял, как замешательство.
– Вот и я о том же, - снова та надменность на лице.- Сейчас закладывается фундамент нового мира. Очищенного от всякой мрази. Предателей, воров, стяжателей, партократов, старых маразматиков, буржуев, которые называют себя советскими людьми... Я уничтожу их, как когда-то давным-давно. И новые не появятся, потому что теперь, - Ленин прикоснулся указательным пальцем ко лбу, - я способен объединить весь мир в одной черепной коробке. Настоящий коммунизм. Настоящее единство.
Он мог говорить сколько угодно, но я знал, для чего стрелять, убивать и умирать. Я вспоминал покойную Зинаиду, Марию, беззаветно любящую мужа, солдат в поезде. Что будет с ними? Что задумал этот невероятный мозг? Будет ли им место в новом мире? Учитывая методы, с которыми я столкнулся во время расследования, о них будут думать ещё меньше, чем сейчас.
– ...рищ майор, стреляйте вверх! В потолок! На...
– я узнал голос Яши, несмотря на помехи.
Время замедлилось, я резким движением бросился на пол, откатываясь и поднимая оружие. Наверху, в самой высокой точке купола находилось странное устройство - металлическое, чёрное, с кучей диодов, увитое кабелями, словно жирный паук. К нему вели деревянные строительные леса с деревянной же лестницей. Спуск, приклад толкает плечо, дымный шар вырывается из подствольника.
И тут же в меня ударили первые пули - грудь, живот, рука. Первые два попадания не были страшными - сдержала броня, зато плечо прошило насквозь и едва не оторвало. Раздробило кость, отчего конечность повисла на остатках трицепса. Из перебитой артерии фонтанировала кровь, но это ничего: спустя доли секунды система кровообращения сама должна была определить повреждения и перекрыть кровоток.
Ильич поднял голову, следя за гранатой, которая, прочертив дугу, врезалась в неведомое устройство на потолке и взорвалась, рассыпав сноп осколков, пламени и искр. Разорванные чёрные провода вздрогнули, как живые змеи, строительные леса накренились, раздался треск - и на Ильича, заслонившегося рукой от повалившегося сверху сверху хлама, с размаху рухнуло огромное неошкуренное бревно. Удар - и тщедушное тело буквально размазало по броне САУ. Отскочив в сторону, я бросился бежать, пригибаясь и прижимая к груди автомат уцелевшей рукой. Покалеченная конечность болталась и билась о бедро.
И в этот момент словно прорвало связь - в сознание ворвались одновременно, перебивая друг друга, Яша и Палыч.
– Эй! Эй!
– остановил я обоих, когда шмякнулся на пол и прислонился спиной к ребристому металлу. Зажав оружие между колен, я со всей возможной сноровкой перезарядил подствольник.
– По очереди!
Сзади уже рычал двигатель и грохотал пулемёт.
– Фух!
– выдохнул Палыч.
– Я уж думал, тут всё... Что ты сделал?
– Выключил трансляцию - вклинился Яша.
– Это кто ещё?
– спросил шеф.
– Свои, - прошипел я.
– Что там снаружи?
– Жуть, - ответил начальник.
– Люди хватались за головы, умирали, мне в мозги кто-то будто дрель вкручивал. Есть жертвы. А у тебя, у тебя-то что?
– Ай, ты всё равно не поверишь...
– сказал я и, помогая себе автоматом, как посохом, поднялся на ноги и понёсся галопом, поскольку за моей спиной послышался приближавшийся рёв мотора. Лестница - надо любой ценой попасть вниз, причем, чем раньше, тем лучше. Но самоходка с мозгом Ленина оказалась быстрей: длинная очередь из тяжёлого пулемёта отрезала меня от выхода и продырявила левую створку покорёженных ворот. Вместе с ней, грохоча, обрушился кусок стены. Всё вокруг окутала серая бетонная пыль. Снова загромыхал пулемёт самоходки - эх, мне бы его на заводе имени Лебедева... Огненная трасса написала жирное длинное многоточие на бетонной стене.
Нужно было что-то делать, поэтому я, пригибаясь и отчаянно матерясь, метнулся к ближайшему укрытию, коим стала толстая колонна из железобетона, рядом с которой находился очередной шкаф.
Однако даже они не могли меня спасти. Крупнокалиберные пули играючи выбивали бетон за и надо мной, осыпая колючими комочками так, словно кто-то занёс у меня над головой мешок с песком и развязал горловину. Мерзкие крупинки сыпались за шиворот, пыль разъедала глаза, а деваться было решительно некуда.
Первая граната. Выудив её из подсумка, я быстрым движением вышвырнул ребристый кругляш наружу. Раздался взрыв - и я побежал так, как не бегал никогда раньше. Моей новой целью были деревянные паллеты, на которых лежали мешки цемента - вполне достойное укрытие. Хорошо, что лебедевцы не додумались оставить пушку.
Ноги несли вперёд, а слух и остальные чувства, казалось, атрофировались: я видел бумажные мешки и не обращал внимания даже на очередь, которая настигала меня, вышибая из стен целые глыбы. Последние метры я проехал на заднице, поскользнувшись и подвернув ногу, - нутром почуял, что сейчас надо мной прожужжит рой свинцовых пчёл - и не ошибся.
– Палыч, выручай!
– рыкнул я.
– Да как? У нас целая орава ко Дворцу ломится!
– Нахрен их! Центр здесь, уничтожим его - и всё кончится!
– Какой ты умный! А откуда снять силы, не придумал?
Душное облако поднятой выстрелами цементной пыли создавало неплохую завесу, чем я и поспешил воспользоваться: снова сменил позицию, на всякий случай выпалив в сторону боевой машины из подствольника.
Взрыв, лязгающий звук, словно кто-то уронил рельс. В паре сантиметров от моего уха с тонким свистом пролетел страшно зазубренный осколок размером с ноготь большого пальца. Он впился глубоко в бетон, и от мысли, что на его пути могла оказаться моя драгоценная голова, стало страшно.
Снова рывок, полёт, шершавый пыльный пол больно бьёт по локтю и коленям, которыми я начинаю судорожно сучить в попытке убраться с открытого пространства. Пулемёт опять опаздывает: как бы быстро ни соображал Ленин, технические ограничения никто не отменял. Самое обидное, что я могу лишь тянуть время - осколочные гранаты ничего не сделают с самоходкой и бронированным стеклом "аквариума".
Мои лихорадочные размышления были прерваны приближавшимся рычанием двигателя, и я понял, что сейчас произойдёт. Из положения сидя, совершенно не предназначенного для подобных пируэтов, я нырнул вбок. Пальцы скользнули по цевью уже в полёте, я с неподдельным ужасом осознал, что остался без оружия: автомат лежал на полу, за техническим коробом, который на моих глазах сминала тяжёлая туша САУ, поливавшая пространство перед собой свинцом. Обрез не в счёт: дробь против брони никак не поможет.